Им невозможно управлять.
— Наоборот! Особенно сейчас.
— Сейчас? А почему не раньше?
— Потому что есть компы. Ты же знаешь, на что они способны.
Энн хмурится.
— Знаю, но...
— Что «но»?
— Сначала — сбой в работе компьютеров, потом — в работе всей компании...
— «Гвоздь и подкова», ага, — кивает Пол. — Выкинешь к чертям гвоздь и...
— В детстве я любила этот стишок. Как там?.. Вспомнила: «Не было гвоздя — подкова пропала. Не было подковы — лошадь захромала. Лошадь захромала — командир убит. Конница разбита — армия бежит. Враг ворвался в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя». Что-то в этом роде.
— Значит, ты меня понимаешь.
— Пол, еще никому не случалось выиграть битву, сломав подкову. Эти стихи — метафора того, что могло случиться, если бы победа в бою зависела от одной конкретной лошади. Но если то же самое случилось с любой другой лошадью, это еще не значит, что битва проиграна.
— Может, я пытаюсь найти тот самый гвоздь. Или ту самую лошадь.
— «КрохаБогатей»? Думаешь, эта лошадь — банки? Пол влюблен в эту девчонку. Она мыслит, точно как он.
— Ага, — кивает Пол.
— Стало быть, ты действительно хочешь изменить мир?
— Конечно, — он улыбается.
— Думаешь, другие этого хотят? — спрашивает она.
— Что?
— Нормальные люди. Твоя мать, друзья и остальные. Думаешь, они хотят, чтобы мир изменился?
— Они... не знаю, — признается Пол. — Наверное, нет.
Энн корчит гримасу.
— Им промыли мозги, — сообщает она жутковатым голосом из кинотрейлера.
Оба смеются.
— Вот именно, — кивает Пол. — Они хотят только скупать барахло. И развлекаться.
— Правильно, — подхватывает Энн. — Чтобы их развлекали.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Так может, пусть себе смотрят телевизоры, играют на компьютере и ходят по магазинам?
— Жизнь этим не исчерпывается. В ней еще кое-что есть, помимо капитализма.
— Кто сказал?
— Ты же понимаешь, что это правда, — говорит Пол. — Признайся.
— Да, но если все эти люди другого мнения, кто будет их переубеждать?
— Видимо, такие, как я.
— Как? Силой? — уточняет Энн.
— Ни в коем случае. Просвещая их. Или шокируя. Дикими выходками.
— Значит, вырядишься кроликом, и народ оторвется от экранов?
— Не все так просто, ты же понимаешь.
— На людей можно повлиять только развлечениями.
— Как это? — спрашивает Пол.
Судя по виду, Энн собирается высказать некую глубокую мысль.
Вдруг выражение ее лица меняется.
— Развлекать их. Писать для них хорошие игры. Хорошие книги. Снимать хорошие фильмы.
— Зачем? — спрашивает он.
— Потому, что и жизнь тогда станет хорошей. Кому охота жить в эпоху революций? Нам повезло родиться в век роскоши и богатства, «пуховой» туалетной бумаги, шоколадных крендельков и «Макдоналдсов» на каждом углу. Людям и в голову не приходит, что, может быть, «Макдоналдс» — не олицетворение зла и капитализма, правящего миром, а просто возможность быстро и с комфортом перекусить. Поэтому их так много повсюду. Наверное, власть потребителей важнее просто власти народа. А может, это теперь одно и то же.
— И ты веришь в эту чушь? — удивляется Пол. Она пожимает плечами:
— Может быть.
— Для человека, которому на все наплевать, ты слишком много думаешь, — замечает Пол.
— Пожалуй, — улыбается она.
— А если серьезно? — продолжает он. — Что ты хотела сказать насчет игр, книг и остального?
— То, что сказала.
— Ты ведь сначала хотела что-то другое сказать?
— Нет.
— Неправда.
— Какая тебе разница? — спрашивает Энн. Пол придвигается ближе.
— Слушай, Энн, я сейчас говорю с тобой абсолютно откровенно. Я не шучу и не играю, как с другими. Ты — первая, с кем мне хочется быть честным. Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне твое мнение небезразлично.
— Небезразлично?
— Чему тут удивляться?
— До моего мнения никому дела нет.
— Мне — есть.
— А почему? Почему я?
— Ты умная. И...
— И что?
— Ничего, — отвечает Пол. — Неважно.
— Ладно, тогда рассказывай, — просит Энн. — Ты участвуешь в маршах протеста и всем таком?
— Черта с два! Нет, — смеется он.
— Почему?
— Этим ничего не добьешься.
— Значит, только через компьютер?
— Ну да. Взламываю системы и вредительством занимаюсь.
— Потому что хочешь спасти мир? Или потому что тебе это нравится?
— Совсем честно? И то, и другое.
— Ага! Так я и знала. -Что?
— Вся эта политическая чепуха для тебя — только развлечение. Я выиграла.
— Это игра такая?
— Уже игра.
— Тогда ответь: а твоя игра — просто игра? Она улыбается.
— Думаю, ты уже знаешь ответ.
— Ты ведь только притворяешься равнодушной, правда? — спрашивает он.
— Может, да. Может, и нет. Я просто живу, как считаю разумным.
Пол что-то отвинчивает в моторе.
— А теперь что будешь делать? — спрашивает он. — У тебя же друзья есть.
Она пожимает плечами:
— Пока не знаю.
— А почему у тебя раньше не было друзей?
— Мне и без них было неплохо.
— Ты уверена, что поэтому?
— Я предпочитаю одиночество. — Пауза. — Это не так... больно.
— Понятно. — Он смотрит на нее. — Кажется, теперь я понял.
— Что понял?
— Что тобой движет.
— Зачем тебе?
— Затем, что я тебя люблю.
Почти десять минут Энн молчит. Она растеряна.
— Энн, — наконец окликает Пол.
— Что?
— Ты мне что-нибудь скажешь? -Я...
— Ты меня не любишь — я правильно понял? Взгляд у нее по-прежнему отсутствующий, будто она не поняла вопроса.
Пол уже готов пожалеть о своих словах. Но, видите ли, обстановка язык развязала. Трупы в мансардах, планы побега, а потом разговоры о самом важном с единственным человеком, который тебе по-настоящему дорог, — поневоле захочешь быть честным. Завтра будет некогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75