В отличие от детских уловок — «это же просто гроза». Хорошо бы сюда пришли остальные. Но никто не идет. Слышны только завывания ветра за окном. Ну вот, уже ветер воет. А дальше что? Живая мертвечина? Зомби?
Комната ничего себе, только пыльная. У постели старый умывальник, на нем бритвенные принадлежности. Слева — приоткрытая дверь. В щель виден унитаз. И аккуратные штабеля коробок вдоль стен. Брин не знает, сколько неизвестный прожил здесь, но скорее всего — с тех пор, как они очутились на острове. Наверное, он их сюда и привез. Говнюк. Брин вдруг радуется тому, что этот урод мертв. Брину внезапно хочется его пнуть — он с трудом сдерживается. Минутная вспышка агрессии проходит, ему вновь страшно. Торопясь уйти, он ищет глазами паука.
Паук как будто решил исправиться — сидит в прозрачной коробке. Брину кажется, что паук выглядит виноватым и немного испуганным. Все, хватит тут ошиваться. Брин закрывает коробку крышкой и несет вниз, надеясь, что не столкнется по дороге с Тией.
— По-моему, паук — это его домашняя— живность была, — сообщает Брин остальным в кухне.
Стеклянную коробку он поставил возле чайника.
— А нам-то какое дело? — спрашивает Эмили. — При чем тут этот треханый паук?
— Ты ходил наверх? — уточняет Джейми.
— Мертвец на месте, — докладывает Брин — словно объявляет, что погода не переменится.
— Ну спасибо, порадовал, — смеется Пол. — Ты в порядке, приятель?
— А то как же, старина, — в тон ему, но с дрожью отвечает Брин. — Просто решил, что с этой паучьей херней пора кончать.
Энн протягивает Брину чашку. Чай некрепкий, но очень сладкий. Брин выпивает его залпом. Который теперь час, он не знает. Часа два или три ночи. Интересно, им сегодня вообще светит лечь спать?
Эмили прижимает к груди полную чашку. Трясется, как в ознобе, по стенке чашки течет мутноватая капля. Все молчат и сидят неподвижно. Джейми, Энн и Пол спокойны, хотя Брин видит, что и они потрясены. Джейми полагалось бы чертыхаться полушепотом и психовать, но он невозмутим. Эгоистке Энн не полагается поить всех чаем — а вот поди ж ты. Что полагается делать Полу, Брин не знает. Наверное, ничего — что Пол и делает. Может, у него и нет никакого шока. Должен ведь быть. Трупы в зловещих мансардах не каждый день встречаются. Вообще такого не бывает.
— Симпатяга. — Пол разглядывает паука через стеклянную стенку.
— Только Тие не показывайте, — предупреждает Энн. — У нее будет разрыв сердца.
— Что Тие не показывать? — спрашивает Тия, входя в кухню. И видит паука. — О господи! — вопит она.
Глава 23
Все голоса и звуки — и крики, и ругань, и скрежет зубовный — эхом отдаются в ушах Эмили. Труп она увидела первый раз. Все ее родные и знакомые живы. Эмили думает лишь об одном: она во владениях смерти — внезапной, загадочной и ужасной. Только что она пролила чай с молоком на колени, но ей все равно. Влага липкая и теплая, как кровь. Эмили не в силах пошевелиться. Если не двигаться — ее здесь будто и нет, а если ее здесь нет, значит, все в порядке. Каждую минуту где-то далеко гибнут люди, но это никого не волнует. Вот и Эмили теперь далеко, в таком месте, которое увидеть по телевизору еще можно, а найти на карте — вряд ли.
Каждый вдох слишком долгий. Эмили задерживает дыхание, впервые сознавая, как дышит — вздымается грудь, воздух входит в нее, потом выходит. Как проста все-таки жизнь. А если и она умрет, как тот человек? Если она следующая? И умрет прямо сейчас? От чего тогда распсихуется Тия? Сорвется Пол или нет? Эмили не знает, на кого больше злится. Но ведь их здесь нет, верно? Просто нет, и все. Эти фигуры и голоса ничего не значат. Воздух поступает в легкие, выходит из них, слезы текут по лицу — вот ее единственная забота. Ей нравилось на острове — пока не навалилось тоскливое одиночество, и теперь она только мечтает, чтобы кто-нибудь обнял ее, приласкал, успокоил поцелуями. Но разве от них дождешься? Она среди чужих.
Только сейчас Эмили поняла, что остров и большой мир за окном — не одно и то же. В большом мире можно вызвать «скорую». Можно кому-то позвонить, они приедут и помогут. Если пожар, можно вызвать пожарных. Если посторонние ломятся в дом — вызвать полицию. Найдя в мансарде труп, в большом мире просто вызываешь долбаную «скорую». Эмили вдруг понимает: сюда может явиться кто угодно, сделать с ними что захочет — и никому не позвонишь. Достаточно одной искры, непотушенной сигареты или свечи — пых, и готово. Дом сгорит дотла, тушить некому. И даже если сойдешь с ума, никто не поможет.
Глава 24
Когда Полу исполнилось шесть лет, мама приготовила ему сюрприз. Подарка он не ожидал. Однажды весенним вечером, между «Психопатом Джеком» и «Грейндж-Хиллом», мама велела Полу зажмуриться и положила ему на колени что-то теплое и пушистое. Открыв глаза, он увидел щенка — черно-рыже-бурого. Маленького йоркширского терьера.
Пол назвал щенка Пятнашкой, хотя тот и не был пятнистым. Пол не мыл Пятнашку, не выводил у него блох и глистов, а просто любил его больше всего на свете. По ночам песик спал у него в ногах, днем сидел на подоконнике и ждал, когда хозяин вернется из школы. После уроков Пятнашка и Пол отважно исследовали местную свалку или мусорные баки за магазинами. По выходным они предпринимали более рискованные вылазки на пустыри в окрестностях Бристоля — не носились по лесам, как в рекламе, а домой возвращались всегда грязные и взбудораженные, воняя отбросами и чувствуя себя супергероями.
Японскими комиксами манга Пол увлекся, едва научившись читать. До десяти лет он даже не знал, что его отец — японец: маме вечно не хватало времени, чтобы рассказать. Сколько Пол себя помнит, манга валялись по всему дому, не чуждые и не экзотичные:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75