— Я пью красное вино. А мы не могли бы чокнуться, на расстоянии, по телефону?Я объяснил, что вина в пансионе не держат, есть только пиво, но оно в холодильнике, надо идти на кухню.— Ну и условия, спартанские, можно сказать.Я хотел возразить: неужели в смысле атмосферы и настроения ей больше нравятся мини-бары в гостиничных номерах? Но тут увидел: цифра изменилась на пятьсот семьдесят восемь!— Так что случилось?— Я поскользнулась. Он меня схватил. Прижал к себе, очень крепко. Я почувствовала его тело, мокрое, и свое, и легкий озноб, хотя там, в бассейне, было тепло. Я хотела снять шапочку, но не смогла — так сильно дрожали руки. И он мягко снял с меня шапочку, и вдруг мы поцеловались, нет, мы просто набросились друг на друга. Что я почувствовала? Запах хлора, который обычно вызывает у меня отвращение, но тогда, в ту минуту, запах был просто потрясающий, обалденный запах, исходивший от его мокрого голого тела, а на улице шел снег пополам с дождем, и вдруг послышались голоса детей, целый класс школьников привели плавать. Мы толкнули дверь кабинки, влетели внутрь, заперлись, и он, ни слова не говоря, стащил, нет, сорвал с меня купальник… Погоди-ка, сигарету возьму.Что-то стукнуло, — видимо, она положила трубку на стол, потом я услышал удаляющиеся шаги — цоканье каблучков с металлическими подковками. Неужели она в туфлях на каблуках? Ведь именно так стучат каблуки по паркету. Определенно, она уже не в полотняных теннисках. Собралась куда-то сегодня вечером? На свидание с мужчиной? Я попробовал представить ее в маленьком черном вечернем платье. Но тут мой взгляд упал на маленький белый счетчик, на черный диск с мелкими белыми циферками, которые неустанно сменяли друг друга, очень быстро, равномерно, пока я прислушивался к тишине на том конце провода. Пятьсот девяносто, скоро перевалит за шестьсот. Перемножил — получилась, уже сейчас, чудовищная сумма, триста шестьдесят марок. Меня охватила злость, самая настоящая ярость, я подумал, стоит ли и дальше сидеть тут, слушать ахинею, которой она морочит мне голову, не лучше ли положить трубку, да и дело с концом? Но, подумал я, ведь, если подойти к истории с другой стороны, теперь, когда счетчик уже столько нащелкал, глупо не узнать, чем закончится рассказ. И разумеется, хотелось договориться с ней о встрече. Тут снова раздалось цоканье каблучков, что-то прошелестело…— Алло! Извини, еще в туалет зашла, — сказала она. — Ты дай мне адрес, я пришлю тебе свою работу о картофеле, у меня есть лишний экземпляр. Работа, конечно, узкоспециальная, литературоведческая.Я-то уже приготовился объявить эдаким разудалым тоном: «Ну, хватит, девочка, давай-ка закругляйся!» — но тут пришел в замешательство — какой же адрес дать, ведь я назвался чужим именем, выдумав некоего профессора Блока.— Меня устроило бы, если бы вы прислали работу моему другу. — И я дал адрес Кубина.— Минуточку, сейчас запишу.— Итак, что было дальше? — подчеркнуто нетерпеливым тоном спросил я, продиктовав адрес.— Э, нет, спешить не надо. На все нужно время.— Время — деньги.— Правильно. — Она засмеялась. — Так вот, мы очутились в кабинке. Конечно, в голове у меня промелькнуло страшное слово СПИД, но, вот ведь какая штука, мне, вопреки доводам рассудка, было все равно. Абсолютно все равно. В кабинке теснота, куда ни ткнись — стены, сверху проволочная сетка, внизу скамейка, в нее я уперлась коленом, а головой и плечом — в угол. Когда я вздохнула, он зажал мне рот своим полотенцем, тем не менее я слышала себя, в моем мозгу раздавался немой крик, он рвался из меня, и вдруг все вокруг поплыло, мое сердце бешено забилось, потом — дрожь, озноб наслаждения. Когда он бережно поставил меня на ноги, я заметила, что колени у меня как ватные, пришлось схватиться за стену. Снаружи кто-то дернул дверь. Мы услышали, как кричат дети. Я быстро натянула купальник. Мы прислушались. Голоса детей удалялись, наконец мы выскочили из кабинки, сначала он, оглянулся, посмотрел в одну сторону, в другую, точно грабитель, выбежавший из дверей банка, потом я. Переодеваясь, я увидела, что в спешке натянула купальник наизнанку, все этикетки были снаружи. Поехала домой. К собственному моему удивлению, я не чувствовала ни стыда, ни отвращения. А ведь это была моя первая измена мужу.Я услышал, что она отпила вина.— Раньше я думала, случись такое — буду мучиться угрызениями совести, с ума сходить, отчаиваться, но ничего подобного не было. Я вспоминала о том, что произошло, и смеялась, да, да, смеялась вслух. Позабавилась, да и все тут. Но все же я чувствовала себя не слишком уверенно, думая о том, что будет вечером, когда придет домой муж.Кто-то открыл входную дверь пансиона.— Одну минуту, — сказал я. Вошел один из постояльцев, молодой человек, на плече он тащил гоночный велосипед. Мимоходом заглянув в салон и увидев меня, он поздоровался, я ответил: «Добрый вечер!» По коридору со скрипучими половицами парень удалился в свою комнату.— Кто это был?— Молодой человек с гоночным велосипедом. Живет здесь.— Я тоже заношу велосипед в квартиру. Не те времена, чтобы можно было оставлять велосипеды на улице, примкнув к чему-нибудь цепочкой. У нас теперь насобачились даже титановые замки перепиливать, металл быстро охлаждают, потом хрясь — и готово, оторвали.— Ты хотела рассказать о своем муже после… э-э… после плавания в бассейне.— Правильно. Итак, вечером пришел мой муж. Допустим его зовут Томас. Я встретила его без всякого стеснения, без скованности, без каких-то внутренних барьеров, напротив, совершенно спокойно, вернее, наоборот, меня потянуло к нему, а ведь я уже несколько месяцев не испытывала чего-то подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69