Покажет ей места, о которых так много рассказывал. Если бы пастор не был таким строгим, он бы взял Эльзу и в кино… Как же так получилось, что все его мысли заняты ею? Несмотря на то что велосипед отнимает у него все свободное время и он мечтает о записи пластинки, Эльза никак не выходит у него из головы.
Уже несколько недель Айван не ходил в кино и не был на ранчо. Он постоянно что-то чистит, скребет, красит, смазывает. Велосипед почти готов. Айван повесил его на задней стене мастерской, куда всегда может прийти и посмотреть, как он там блестит. Длиньша ничего не говорит, но уже не раз Айван замечал, что он смотрит на него с каким-то странным выражением в крохотных свинячьих глазках. Пусть себе смотрит, пока глаза на лоб не вылезут, думал Айван, мне без разницы.
После возмущения пастора по поводу буги-вуги, у Айвана не было возможности поговорить с Эльзой наедине. Она постоянно была занята в таких местах, куда у Айвана не было доступа. Но на занятиях хора и в церкви он видел, что в се манерах появилось нечто новое — застенчивость и достоинство, которых он раньше не замечал. Она то и дело бросала на него то удивленные, то вопросительные взгляды, тяжелые от невысказанности. Это стало у них чем-то вроде игры: он старался поймать ее взгляд и, встретившись с ней глазами, заставить ее улыбнуться, разбить се самообладание. Но наедине он с Эльзой так и не встречался, и чем меньше видел ее, тем больше о ней думал.
Из мастерской, где они работали, Айван заметил, как пастор Рамсай куда-то уехал. Потом увидел, что Эльза идет через двор в душевую, вероятно, не замечая их. Она не поднимала глаз от земли и шла медленно, глубоко погруженная в свои мысли. Под просторной накидкой очерчивались изгибы уже по-женски оформившихся бедер. Айван сделал вид, что не слышит ворчания Длиньши. Он хотел поговорить с ней, и надеялся, что с отъездом пастора такая возможность появится. Но свинячьи глаза Длиньши ничего не пропускали; недаром все говорили, что он — шпион пастора.
И все равно, увидев, что Эльза возвращается, Айван, не скрываясь, подошел к ней.
—Эльза, что происходит?
—А что происходит?
—Я никак не могу тебя увидеть, вот что.
—Наверное, потому, что не хочешь. — Легкая улыбка заиграла на ее губах. — Почему ты не приходил на последние занятия хора?
—Так ты, значит, по мне скучаешь?
—Лично я, нет. Просто на следующую неделю назначено шествие, и Его преподобие справлялся о тебе.
—Я над велосипедом сейчас работаю — он уже почти готов. Пойдем посмотрим. — Эльза нерешительно посмотрела в сторону мастерской, где Длиньша нарочито ушел с головой в работу. Айван сделал жест, означавший «выбрось это из ума» и голос его стал обольщающим: — Чо, пошли взглянем на него, ман.
—Ну ладно, давай посмотрим на твой прекрасный велосипед.
Эльза не спеша направилась в мастерскую и осмотрела висевший на стене велосипед. Айван старался казаться беззаботным, пока ждал, что она скажет.
—Ой, Айван, какой красивый! Ты хорошо поработал.
—Я всегда хорошо работаю, знаешь.
—Правда? — В ее голосе проступила нежность. — А я и не знала. Закончил уже? — спросила она.
—Почти, — ответил Айван, когда они покинули поле зрения Длиньши. — Осталось только седло…
—О?
—…но вчера я нашел его, — закончил он, пристально глядя на нее.
Эльза отвела взгляд, и снова на ее губах заиграла легкая улыбка.
—Ты нашел седло? Какой счастливчик.
—Да, у себя на кровати.
—Значит, ты кому-то нравишься.
—Очень надеюсь на это, потому что мне тоже кое-кто нравится.
—Ты ничего не говорил… и все-таки это приятно. — Ее улыбка стала шире, глаза — призывнее.
— Во всяком случае, — сказал он, возвращая улыбку, — на следующей неделе, когда я его закончу, я приглашаю тебя покататься.
—Ну, я не знаю, — ответила она мягко, и ее голос стал печальным.
—Чо, поехали прокатимся, ман, для тебя ведь я его собирал, понимаешь?
Эльза с сомнением покачала головой. — Всего одна поездка, — умолял Айван, глядя на нее горящими глазами. Она отвела взгляд.
—Ну, хорошо… возможно. Все зависит от…
—От чего?
—От того, действительно ли ты честный христианин? Вы, молодые парни, иногда становитесь слишком наглыми.
—Но некоторые христиане тоже наглые, — ответил он.
Ее улыбка исчезла. Она повернулась к нему, нахмурив брови.
—Что ты сказал?
—То, что некоторые христиане тоже наглые.
—Что ты имеешь в виду? Айван, о ком ты говоришь?
—Ни о ком, это просто шутка.
—Ты в этом уверен? Скажи мне честно, что ты имеешь в виду?
—Да ничего особенного. Ровным счетом ничего.
Но Эльза уже повернулась и удалялась прочь, вероятно, чем-то глубоко задетая.
—Спасибо за седло, — крикнул он напоследок.
Айван был возбужден, когда вернулся в мастерскую. Между ними было сказано что-то, вселившее в него невероятное тепло, которое не могли погасить даже слишком любопытные взгляды Длиньши.
—Вот те на!
Айван быстро глянул на Длиньшу, смотревшего вслед Эльзе с откровенным сладострастием во взоре. Все это явно предназначалось для Айвана и донельзя ранило его чувства.
—Вот те на!
—Что случилось, у тебя дыханье сперло?
—Нет, но я бы на твоем месте поостерегся резвиться в саду Его преподобия, понял?
—Я не желаю слушать твои мерзости, Длиньша, понял?
—Возможно, и не желаешь, а лучше бы послушал. Давным-давно уже Его преподобие тянется к этому вишневому деревцу. И когда ягодка созреет, Его преподобие возьмет ее себе. А если Его преподобие не возьмет, тогда я ее для себя приглядел — и сдается мне, что ягодка эта вот-вот созреет, — закончил он, утвердительно прищелкнув языком.
Сгорая от ярости, Айван смотрел, как Длиньша злобно косится на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150