— Но ты, оказывается, счастливчик. С такими дурнями, как ты, я все-таки обращаюсь прилично. У меня есть для тебя работенка — ничего опасного, даже такой осел, как ты, не сумеет ее провалить. Пожалуй, даже вернешь себе престиж. Сообщишь завтра торговцам мое послание. Очень простое послание, ничего запутанного. Так вот, я хочу, чтобы ты им сказал следующее…
Пока он говорил, Жозе слушал с возрастающим интересом. Удрученное выражение сошло с его побитого лица. К тому времени, когда Маас Рэй закончил, Жозе даже улыбался, немного болезненно, но все-таки улыбался.
—Это должно сработать, Маас Рэй, это не может провалиться, сэр.

ВЕРСИЯ РИГАНА
Медленно, с великим усилием он дополз до входа в пещеру и выглянул из-за кучи сухих веток ежевики, которые закрывали вход со стороны моря. Все, что он мог увидеть, — это видневшиеся в зарослях ржавые крыши и море вдалеке. Он подумал, что убирать эту кучу не стоит. Шел третий день его пребывания здесь, и одиночество вместе с невозможностью передвижения стали его угнетать. Короткие приливы полного просветления сменялись периодами параноидальной подозрительности. Плечо уже не болело, он вообще его не чувствовал. Этот чертов Педро оставил меня здесь умирать, капризно подумал он. Нет! Педро на такое не способен, кто угодно, только не Педро. Но где же он? Почти неделя прошла, а его все нет. Что если его схватил Вавилон? Тогда мне конец.
Порыв ветра из долины донес запах костра и звуки барабанов и песнопений из лагеря Растафари. Когда ветер дул в его сторону, он слышал обрывки песен:
И как мы плакали,
Когда мы вспоминали Зайон.
Порой эти песни вселяли в него покой и силу, наполняли его живот мужеством. Иногда от них становилось грустно и одиноко, и ему казалось, что очень скоро он умрет в этой пещере один. Барабаны играли мощно, замысловато, с великой страстью. Педро сказал, что великий мастер барабанов Каунт Осей и его сын «Время» проводят здесь церемонии для своих людей. Иногда он засыпал под барабанные ритмы и поднимался вместе с ними на бабушкину гору. Несомненно, этот барабанщик, которого называют Графом, — Великий Мастер. Как будто заново и с новыми силами вернулся Бамчиколачи… Жаль, что их почти не слышно.
Но где же Педро? Допустим, с ним что-то случилось, но неужели он не мог никого послать? Как бы то ни было, если он не явится до завтра, придется двигаться дальше… Если бы не плечо, все было бы проще. Но оно распухло и из него сочится гной с мерзким запахом. Как хочется пить! А вот есть не хочется — его одолевает тошнота, и даже мысли о еде вызывают спазмы.
И как нам спеть песню Короля Альфа
На этой странной земле.
Стопка газет уже пожелтела. Он с удовольствием пробежал заголовки. Читать было темновато, но он и без того знал их наизусть. Фотография немного разочаровала. Лицо получилось слишком темным, зато поза — что надо: он стоит рядом с «хондой», низко согнувшись, на носках, и револьверы смотрят в разные стороны. Вот он я, настоящий я. Риган, черт побери! Плечо скоро заживет, и я снова явлюсь к ним. Возможно, оно уже прошло, давно уже не чувствую боли. Но с виду все было только хуже. Когда он проснулся в последний раз, по его плечу ползали мухи. Испугавшись, он выругался и шлепнул ладонью. Тогда-то он и понял, что перестал чувствовать плечо. Под рукой распухшая плоть напоминала мясо — мертвое, теплое, лишенное нервов…
Протри глаза свои,
Протри же глаза свои,
Скажу я — протри глаза свои
И иди встречай Растафари.
Скорбные каденции, приглушенные расстоянием, погрузили его в дрему. Он лежал в кровати в доме мисс Аманды, и негромкая мелодия доносилась со двора Матери Андерсон. Он присутствовал на обряде очищения во дворе Маас Натти. Старый Джо Бек рассказывал какую-то историю, слов которой было не разобрать, и потому он тихонько заплакал. В середине рассказа три белых дредлока голышом ходили среди собравшихся. Никто, кроме него, их не видел. Он мчится по потемневшим ступенькам старой гостиницы, пригибается, что-то кричит и стреляет по желтым вспышкам в темноте. Потом стали проплывать сцены из вестернов — они были ему знакомы, но какой-то таинственный ковбой в черном въезжал в фильмы верхом на «хонде» и изменял концовки. Всякий раз, когда он появлялся, раздавались выстрелы, ревели мотоциклы и толпа в кинотеатре гремела аплодисментами. Новая сцена промелькнула в его сознании: Джанго собирается на дело. Возбужденная толпа ждет черного ковбоя, но холодный высокомерный голос объявляет: «Сеанс окончен. Вы не берите, что сеанс окончен?» Черного ковбоя больше нет.
Айван поднялся на ноги опустошенным, чувствуя, что мечты его обокрали, и снова полез в жаркую пещеру, испытывая жажду и дрожа всем телом. Из лагеря внизу ветер донес чуть слышные знакомые слова:
И злодеи вокруг тебя
Готовы пожрать тебя,
Но давно Растафари зовет тебя,
Давным-давно…
У него был с собой транзисторный приемник, который дал ему Богарт. Время от времени он прикладывал его к уху и потихоньку включал. Его песню больше не исполняли. Вот уже три дня ее не слышно. В новостях о нем тоже перестали упоминать. Он обязательно спросит Педро, что случилось, — ведь песня была в хит-параде первой. И в передачах по заявкам она звучала ежедневно. Все молодые девушки заказывали его песню. Он даже помнил некоторых по именам и узнавал голоса. Перл, Перл с Милк Лэйн. Он вспомнил ее голос — мягкий, таивший немало обещаний.
—Алло, сэр. Меня зовут Перл, я живу на Милк Лэйн. Да, это снова я. Я хочу еще раз услышать песню, которую написал Риган, самый быстрый револьвер в Западном Кингстоне. Передайте ему, что я его люблю, и скажите, ха-ха, что каждую ночь он может прятать свой револьвер у меня под подушкой, ха-ха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150