Но на сей раз, приподняв чугунные веки и окинув меню туманным взором умирающей, я не ощутила тяги ни к чему. Похоже, это грипп. А что, если удастся проваляться в постели в жару и бреду достаточно долго, чтобы сбросить вес?
Через полчаса Рикки кое-как загнала машину в гараж, выгребла из салона пакеты с покупками и вместе с Джейсоном поволокла их в дом. Я отстала. Повсюду вдоль стен гаража громоздились кипы свежеотпечатанных рекламных плакатов. Сверху ярко-синие рубленые буквы объявляли: “ФРЭНКЛИН АВЕРС”. Под ними, крупным планом, сдержанно улыбалось во всю ширь плаката его надежное, честное лицо. “СКРОЕН ДЛЯ РУКОВОДСТВА” – это уже внизу, под волевым подбородком.
– “Скроен” здесь ключевое слово. Увидишь, Барбара, оно добудет мне победу, – разъяснял Фрэнклин в те дни, когда еще снисходил до общения со мной. – Только глянь на моего соперника, на этого Курца! Замшелый старый пень! Как он одет, как держится – сама расхлябанность. Про него уж точно можно сказать, что он скроен кое-как, а в моей кампании все идеально пригнано и работает как часы.
Пронзительные глаза Фрэнклина в упор смотрели на меня с плаката. Интересный мужчина, спорить нечего. И с каждым годом становится все интереснее. Не удивлюсь, если мой муж, подобно Дориану Грею, прячет в каком-нибудь пыльном чулане уродливый портрет, стареющий вместо него.
Я страдала и маялась, стоило лишь вспомнить о Фрэнклине. Забыть бы раз и навсегда, с какой безнадежностью с некоторых пор он смотрит на меня! Впрочем, нет, это даже не безнадежность. Это пустота! Словно он дал зарок вообще не замечать меня, пока не вернусь в нормальную форму.
Еще до свадьбы, обмениваясь брачными клятвами, мы вполне могли пообещать друг другу:
– Я, Фрэнклин Аверс, никогда не буду курить сигары и болтать в кинозале.
– А я, Барбара Марлоу, облицую для тебя ванную зеркалами и до гробовой доски сохраню свой девичий вес.
Господь свидетель, я искренне верила, что исполню свое обещание. В никотиновом дыму оно представлялось таким простым.
– Фрэнклин, Фрэнклин... – виновато попеняла я, вглядываясь в красивое лицо, “скроенное для руководства”. – Ну почему тебе не досталось любимой толстой матери? Почему только ненавистная?
Плакат хранил свою тайну. Я подобрала за детьми пустые пакеты из “Макдоналдса”, подъела остатки картофеля и огрызки от гамбургеров. Раз у меня грипп, жар и все такое прочее, скоро эти лишние калории выгорят дотла, от них и тени не останется. Так какого черта мучить себя запретами?
МАЙ, 66-77 кг
– Я тоже так делала, – шепнула Кэтлин и погрузилась в обычную возню. Я терпеливо следила, как она щелкает замком сумки, выуживает шариковую ручку, закрывает сумку и тотчас снова открывает, томительно долго роется в поисках очков и, водрузив их на нос, в сотый раз перечитывает бланк заказа на готовые диетические обеды.
Мы сидели в приемной “Системы здорового питания”. Кэтлин не спешила с пояснениями. Я успела пробежать список дозволенных блюд и тоскливо прикинуть, сколько еще коробок с томатными супами-пюре вынесет моя хрупкая психика.
– Ты-то как? Все еще пучит? – поинтересовалась Кэтлин.
– Еще как! Дети вопят: “Ложись, газы!” Знаешь, забавно – они словно бы в растерянности. Как же так, у мамы вдруг обнаружился обычный человеческий организм, а у него – естественные человеческие функции! Бабушка не допускала их проявления в своем доме. Добропорядочные юные леди уж конечно не страдают от вздутия живота.
– Хочешь сказать, они не пукают?
– Только не в приличных домах!
Кэтлин внимательно вгляделась в меня:
– Это многое в тебе объясняет.
– Спасибо. С удовольствием спишу все свои заскоки на трудное детство. – Я вновь пробежала по диагонали свой пищевой рацион. – Считала, что всему виной эта гнусная говядина на пару, но вот попробовала перейти на цыплят, а толку чуть. Разве что живот поменьше сводит.
– А я думаю, дело в силосе, – авторитетно заявила Кэтлин. – Сырая брокколи, отварная цветная капуста... фу! Неудивительно, что в желудке бродят газы, как у травоядных.
– И не смущаешься?
– Вот еще!
Мы наконец сладили с бланками заказов и оплатили продукты за неделю. Потом настал черед неизбежного взвешивания. Я потянула на шестьдесят шесть с небольшим. Кэтлин с гордостью указала на стрелку, остановившуюся на девяноста шести. Со времени наших занятий в “Заслоне” она продолжала медленно, но верно сбрасывать вес, и результаты уже были заметны.
Следующим пунктом программы шла групповая беседа. Инструкторша распахнула дверь уютной комнатки, и мы, восемь страдалиц, расселись вокруг большого стола.
Со временем я полюбила эти доверительные беседы, царящую на них атмосферу боевого братства. Мы смыкали свои заплывшие жиром плечи, чтобы вместе дать отпор общему врагу. Здесь меня лелеяли, жалели, любили, но самое главное – понимали, а понимание давно стало для меня почти недоступной роскошью. За это я охотно прощала нашей руководительнице ее цветущую молодость и завидную стройность. Как бы там ни было, она стояла бок о бок с нами, в одном строю. Она была для нас словно знамя, увлекавшее в битву.
Мы раскрыли одинаковые буклеты и с трепетом, как школьные дневники, выложили перед ней свои контрольные таблицы. Всю неделю мы тщательно заполняли клеточки, вписывая каждую съеденную калорию, и теперь возбужденно напирали грудью на стол в ожидании вердикта. Наставница не скупилась на похвалы и щедро изливала на нас свое восхищение и гордость за наши успехи. Стосковавшиеся по одобрению толстухи оживали прямо на глазах.
– Предменструальный синдром, – не моргнув глазом оправдала я килограммовую прибавку в весе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108