«Высокий суд, и на данном этапе процесса, как Высокому суду, несомненно, известно… – Лукс вообще питал слабость к подчеркнуто-старомодным оборотам речи, – могут иметь место ходатайства о допущении доказательств. Я долго раздумывал и раздумываю сейчас, стоит ли выдвигать подобное ходатайство. Как известно Высокому суду, господину прокурору, а также… – тут в его голосе мелькнули оттенки напыщенности, – господам, присутствующим в зале, за этим проступком, несомненно, совершенным нашим обвиняемым, скрывается мне неизвестное, однако предположительно весьма значимое по своей важности обстоятельство. И прояснение упомянутого обстоятельства могло послужить для обвиняемого оправдательным мотивом пусть не в формально-юридическом, но в моральном аспекте, если не оправдать его окончательно. Вследствие этого я предъявляю суду ходатайство о допросе федерального канцлера в качестве свидетеля, а также…»
И так далее, и тому подобное.
Лукс зачитал весь тщательно подготовленный им список свидетелей: министры, члены правительства, все пофамильно, с указанием должностей и служебных адресов в Бонне, и в самом конце прозвучали фамилия и титул «фрау доктор Файгенблатт», имя и настоящая фамилия неизвестны. Место работы: Федеральная служба информации. Пуллах.
Зал зароптал, ряды неприметных господ содрогнулись, испуская жесткое и недоброе излучение.
Естественно, адвокат Лукс всерьез не рассчитывал, что его ходатайство будет с ходу удовлетворено, однако добился желаемого: судья сначала объявил перерыв, а потом и вовсе отложил судебное заседание. Это означало, что хотя Маусбайгль по-прежнему оставался отстранен от исполнения служебных обязанностей, неизбежно грозившее ему дисциплинарное взыскание находилось в полной зависимости от результата судебного разбирательства, то есть на тот момент вынесено быть не могло, и он и далее получал полагавшееся ему согласно штатному расписанию жалованье и располагал достаточным временем для продолжения совместно с герром Перном предпринятого ими частного расследования.
Следует упомянуть, что второго процесса над Маусбайглем так и не последовало. Дело решили завершить по-другому. Несколько недель спустя документы дела вернулись в прокуратуру с запросом: а нельзя ли «вследствие совокупности обстоятельств, могущих служить оправданием обвиняемому», – тут явно прослеживалась ссылка на речь на процессе адвоката Лукса, которая произвела фурор, – «счесть целесообразным приостановить разбирательство дела ввиду незначительности вины согл. Параграфу 153 Уголовно-процессуального кодекса»?
Все это вполне осуществимо в правовых рамках. Можно быстро разделаться с досаждавшей всем ерундой. Но вот только в данном ли случае? Самое высокое начальство обсудило со мной все треволнения суда. Может, в этом случае уместно будет поинтересоваться мнением финансового управления? Поинтересоваться, конечно, можно, так я ему ответил тогда, только оно взвоет, как ужаленное, скажет свое «нет», и мы вынуждены будем с ним согласиться. Почему бы не взбесить учреждение, которое постоянно уже по своему определению бесит всех, если есть такая возможность?
Так и поступили, и дело навсегда было похоронено в архиве. Так что федеральный канцлер не появился на судебном заседании в качестве свидетеля по делу обвиняемого Маусбайгля. Но все было много позже. А пока что события развивались следующим образом…
К Перну пожаловала дама, отрекомендовавшаяся фрау Линденблатт. Уловили сходство? Файгенблатт – Линденблатт. Правильно. Хотя, если судить по описанию, представленному Перном своему соратнику, дама по фамилии Линденблатт несколько отличалась от фрау Файгенблатт, но обе, вне всякого сомнения, принадлежали к одному и тому же ведомству.
И вот фрау Линденблатт языком повестки пригласила Перна на «беседу». С кем должна была произойти беседа и по какому поводу, об этом дама не заикнулась, просто назвала время и место: вилла в Богенхаузене, тогда-то и тогда-то, в такое-то время.
Или – представим себе – мою сложную книженцию читает женщина. Дело происходит летом, она в длинном белом платье с оторочкой из фиолетовых цветков и с длинными широкими рукавами и в белых туфлях на высоком каблуке сидит у себя в саду под раскидистым кустом сирени (видите, как поэтично я могу излагать), углубившись в мою книгу. Женщина слегка покачивает ногой и случайно сбрасывает туфлю в траву, теперь одна нога ее босая.
Я наблюдаю ее издали, сидя в тени дерева.
Дня нее я готова писать не сложные, а, напротив, легкие книжки. Или, может, ей все, даже самые тяжелые, книги кажутся легкими?
– Перн согласился, хотя с условием, что придет не один, а с Маусбайглем.
– Акцептируем, – ответила фрау Линденблатт.
– С «тц»? – осведомился Перн.
– Не понимаю, о чем вы, – ответила дама, прекрасно понимая о чем.
Перн заехал за Маусбайглем домой. У журналиста был старенький «рено», дребезжащая развалина, бывшее такси, так называемый мини-авто – нынче о таких уже позабыли, – и они в проливной дождь отправились в Богенхаузен. Облака нависли так низко, что казалось, солнце уже больше не появится на небе. И вообще тот день для мая месяца выдался необычно холодным. Перн предложил:
– Вообще-то не мешало бы заставить ее подождать нас. Видимости ради. Как вы считаете?
Маусбайгль ничего не ответил. Ему история не нравилась в целом. Каким-то образом вышло так, что прибыли они даже раньше назначенного срока, и теперь пришлось дожидаться в машине. При выключенном двигателе «дворники» не работали, и оба чувствовали себя запертыми в полупрозрачной клетке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119