) Антон Л. вошел внутрь. Он никогда не бывал в этой гостинице, но знал – с тех времен, как работал в туристическом бюро, – что на втором этаже находилось несколько представительских номеров. Некий господин директор доктор Паоло Наппенбах из Буэнос-Айреса всегда заказывал проживание только в представительском номере 22. Антон Л. зашел за стойку портье. Ящичек на стойке для ключей с номером 22 оказался пустым. Это значило: представительский номер занят. Как и следовало ожидать, рядом со стойкой на полу лежала униформа портье. Антон Л. поднял лежавшую одежду: действительно, в кармане он нашел связку ключей. Один из ключей должен был, по всей видимости, быть универсальным, подходящим ко всем дверям. Антон Л. поднялся наверх. Тяжелые ковры заглушали звук шагов. От них поднималась пыль. По углам стояли полузасохшие декоративные растения. Антон Л. решил, что хотя бы на своем этаже обязательно их польет.
Универсальный ключ он нашел сразу. Представительский номер оказался темным, конечно же, ведь проживавший в нем человек в это время спал. Антону Л. было бы намного приятнее, если бы этот номер ночью, той решающей ночью, оказался незанятым. Почему? На гостиничной кровати, в которую ложишься, спали до тебя кто знает, что за люди, и кто знает, какими похабностями они занимались. (В гостиничном номере с Дагмар – конечно же, это было ни в коем случае не похабство, скорее, это была трагедия.) Да, но все-таки это напоминало ситуацию, когда в кровати лежит труп, хотя там лежала лишь пижама в желтую и черную полоску с поясом. Это кровать была еще более широкая, чем двуспальная, но господин в желто-черной пижаме был в ней один, разве что его дама спала совершенно голой. Следов похабностей Антон Л. не обнаружил. Пижама целомудренно лежала совсем одинокая. Есть разница, занимался ли человек в кровати, в которую собираешься лечь, похабностями или просто из нее дематериализовался. Этот аргумент не помог. Антон Л. попытался отбросить эти мысли. Он раздвинул тяжелые занавески и распахнул окна. Представительский номер оказался очень красивым (спальня, ванная, туалет, гардеробная, салон и прихожая), а кроме того, в это время года эта гостиница, самая шикарная гостиница города, наверняка была заполнена до отказа. Ни в одной кровати нельзя было быть уверенным, в любой могли происходить похабности. Он просто сменит постельное белье.
Антон Л. прошел в салон. Здесь он тоже распахнул окна, которые в отличие от спальни выходили на Анакреонштрассе. Внизу стояла его машина. «Я подумал „моя“ машина, – размышлял Антон Л. – Но при этом она принадлежит Дерендингеру, пускай он и дематериализовался. Или может, теперь ему, тому, кто всю жизнь чуждался собственности, принадлежит весь город – или вообще все?…»
Антону Л. пошла на пользу работа в различных туристических фирмах, он получил солидную практику. Сотрудники туристических бюро, естественно, никогда не могут отправляться в поездку в основной туристический сезон, когда они должны находиться на рабочем месте и обслуживать других путешественников. Но в «мертвый сезон», ранней весной или поздней осенью, они получают ваучеры и скидки в гостиницах, спальных вагонах и авиакомпаниях и поэтому спокойно привыкают к гостиничной жизни. Антон Л. сей удобный случай не упустил, правда, не в фирме «Кюльманн» (старый Кюльманн использовал бесплатные ваучеры либо сам, либо продавал из-под прилавка постоянным клиентам), а в «Сантиханзере». Эту возможность Антон Л. использовал в общей сложности около четырех лет, что совпало у него с периодом чрезвычайного сексуального влечения. Вообще-то это были два периода: более продолжительный, так сказать более мягкий, когда он как минимум на несколько часов влюблялся в попадавшуюся на пути проститутку, и более короткий, вулканический, когда его сексуальный порыв почти достигал размеров дерендингеровской страсти к футболу. Антону Л. были в то время известны все бордели Европы и Северной Африки. В некоторых он уже даже пользовался скидками. Вообще он мог себе позволить такое хобби, потому что за поездку и проживание ему платить не нужно было почти ничего. По этой причине он знал, что такое гостиницы, и все гостиницы были похожи друг на друга. Вот и в «Трех королях» он без особого труда нашел кладовую с постельным бельем. Он взял оттуда комплект и перестелил кровать в представительском номере 22. Старое постельное белье вместе с желто-черной пижамой последнего жильца он выбросил в окно.
Фамилия последнего жильца была Пфайвестль. Антон Л. обнаружил сумочку с документами. Ханс Эрхард Пфайвестль, родился 4.1.1919 в Тройхтлингене, фабрикант. В шкафах висели костюмы господина Пфайвестля. Наверное, он был приземистым, довольно толстым господином. Шестнадцать, частью ярких расцветок, галстуков тоже висели в шкафу. «Очевидно, – подумал Антон Л., – в Тройхтлингене отсутствует вкус». Он выбросил в окно и галстуки. На улице снова светило солнце. Ни одно дуновение ветерка не теребило пестрый клубок, который лежал теперь под окном возле старого постельного белья. Из окна просматривалась расположившаяся несколько ниже маленькая площадь. На ней находился фонтан. Вода в нем била. Антон Л. сотню раз ходил по Анакреонштрассе, но никогда не слышал плеска воды всегда включенного фонтана. Теперь шум фонтана долетал даже до этого окна. Какая-то кошка спала в тени фонтана.
VIII
Придворная свечная лавка
К этому вечеру Антон Л. подготовился предварительно. Сначала, правда, он не собирался сразу оставаться в гостинице, но затем решил рассматривать разведывательную вылазку, которая привела его сюда, как самый последовательный переезд в своей жизни и вообще больше не возвращаться в квартиру Хоммеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85