У него Клоринда надеялась взять в долг нужную сумму. От результатов их поездки зависел бюджет семьи на ближайшее время.
Бьянка уже давно ждала этой минуты. Услышав, что они уходят, она тихонько рассмеялась, закрывшись одеялом. Смех был нервный. Чувствовалось, что у нее неспокойно на сердце и она хочет приободрить себя. Теперь, когда Аурора открыла ей тайну Клары, Бьянке кажется, что она сразу многое поняла. После долгой болезни Бьянка сильно ослабела. Во время недавнего приступа в жару лихорадки ей приходили страшные мысли: «Я всерьез разболеюсь и совсем зачахну. Марио не говорит мне больше: „Я тебя укрощу“. Теперь он говорит: „Надо принимать тебя такой, какая ты есть!“ Она больна, а он, наверно, уже думает сейчас о другой девушке. Конечно, Марио завел себе другую! И Бьянка старалась представить себе его новую возлюбленную. Какая она? Наверно, блондинка или рыжеволосая. Теперь уж не ей, а той, другой, Марио говорит: „Я тебя укрощу!“ — и крепко целует свою милую. Так крепко, что даже дыхание захватывает. Но все равно приятно.
Когда Бьянка выздоровела, зима была в самом разгаре. Ривуар не разрешил дочери работать и велел Клоринде пораньше отправлять ее в постель, поэтому Бьянка не могла ни одного вечера провести с Марио. Они встречались днем, с двенадцати до часа. Она выходила из дома «подышать свежим воздухом» и ждала его у ворот типографии. И они шли под железнодорожный мост. Там Марио съедал бутерброд, взятый на завтрак. И они были вместе. Казалось, он нарочно жевал медленно-медленно, чтобы на все ее вопросы отвечать неопределенным мычанием. Всегда он садился у будки стрелочника. Кругом сновали путевые обходчики, стрелочники, проезжали маневровые паровозы, и не было никакой возможности поцеловаться хоть разочек. А когда Бьянка ему говорила:
— Ты все сильнее отдаляешься от меня, — Марио отвечал, что она осталась такой же фаталисткой.
Однажды он ей сказал:
— Так дальше не может продолжаться; или ты не будешь такой вредной, или…
— Или что?!
— Я дам тебе хороший урок!
— Дай мне урок, — ответила она. Но Марио сразу же успокоился. В тот день он приласкал ее и даже поцеловал, укрывшись за вагонами стоявшего в тупике товарного поезда. Значит, когда Марио действительно захотел ее поцеловать, подходящее место сразу нашлось! Но чаще всего под тем предлогом, что на улице слишком холодно, Марио уводил ее в зал ожидания станции Кампо ди Марте, где в эти часы всегда было полно народу. Там даже поговорить как следует не удавалось.
— Если я тебе надоела, скажи прямо. Я же знаю, что стала худая, как палка; на лице один нос торчит, а синяки под глазами такие, что страшно смотреть.
Марио в такие минуты беспокоился, как бы их не услышали посторонние, и отвечал совсем невпопад. Слезы навертывались ей на глаза. Однажды она решилась спросить, почему он не делает ей предложения официально, ведь тогда ему разрешат приходить к ней домой по вечерам и они чаще будут вместе. Марио отвечал, что еще не время. Но очень скоро, при первом же «подходящем случае» он обязательно объяснится с ее родными.
— Когда же это будет? — спрашивала Бьянка.
— Как только меня переведут на монотип и повысят заработную плату. Тогда твой отец не рассмеется мне в лицо. Мол, нечего сказать, хорош зятек, зарабатывает тридцать шесть лир в неделю!
Разве мог такой ответ успокоить Бьянку?
Недавно они шли вместе через «Луна-парк» на ярмарку в Сан-Галло. В своем павильоне мадам Ассунта гадала Бьянке по руке и сказала, что у нее «в определенный момент линия сердца обрывается». Марио же она, наоборот, предсказала, что его ждет в жизни большая любовь. Когда они возвращались с ярмарки, Бьянка сказала:
— Вот видишь, Марио! Как можно связать воедино такие разные жизни?
Марио не ответил. Он был взволнован, пожалуй, даже сильнее ее. Не замечая, что держит в руках весь кулек с печеньем бриджидино, он попросил у нее одну лепешку. В последнее время Марио стал необыкновенно раздражителен: когда с ним ни заговори, он всегда думает о чем-то своем. Однако были признаки и похуже. Недавно произошел случай, который заставил Бьянку решиться на отчаянный поступок. В субботу вечером она шутя вытащила у него из кармана конверт с получкой. И раньше, чем Мармо удалось вырвать конверт у нее из рук, она успела заметить цифру — сорок пять лир с чентезимами. Стало быть, его уже перевели на монотип! Тайна, открытая ей Ауророй, разожгла фантазию Бьянки. Значит, и Марио так же, как и Бруно, может «привязаться к другой женщине». Марио, целующий ее после другой женщины, — от одной этой мысли у Бьянки голова кругом пошла. И он может целовать другую женщину, ее Марио, от которого, когда они сидят рядом у железнодорожной насыпи, приятно пахнет типографской краской; он, такой близкий ей, такой красивый парень с белыми крепкими зубами и широкой грудью! Однажды вечером, во время ее болезни, Марио пришел навестить ее, и, когда Клоринда на минутку оставила их одних, Бьянка сама поцеловала его в эту широкую грудь. Значит, можно любить в нем не только серые глаза и причесанные на пробор черные волосы, но и тело его, и походку, и голос. А вот вчера они простились нехорошо, поссорились из-за сущего пустяка. После обеденного перерыва Марио хотел идти к типографии через мост, а она — спуститься по откосу. В конце концов, чтобы досадить один другому, каждый пошел своей дорогой. И вот Бьянка решила пойти к Марио домой и помириться. У него в комнате они впервые за несколько месяцев могут и поговорить подольше.
У мусорщика Чекки зазвонил будильник. Только еще шесть часов утра, а Марио не выходит раньше половины восьмого!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136