поступая таким образом, он только показал свою слабость Теперь, когда уже имеется прецедент, Синьора и Джулио со своими дружками постепенно оберут его дочиста, оставят голым и босым. А если ему это не нравится, пусть плачет сколько угодно, на то и глаза даны простофилям Как это он, «Я-Нези", мог так вот сразу отступить перед Синьорой? Вот о чем спрашивал самого себя угольщик и у него хватало мужества сказать себе правду. С первого же взгляда Синьора сокрушила его, запугала. Прожил Нези пятьдесят лет, были в его жизни и удачи и невзгоды, а вот теперь раздавили его, и сидит он в своем темной лавке, обхватив руками голову.
Нези думал о Синьоре, Он вспоминал, как она сидела в кровати, затянутая в темно-голубое платье, отчетливо видел перед собой ее лицо, глаза и снова ощущал мелкую дрожь во всем теле. Как страшно, что теперь она его враг! Он дрожал и походил сейчас на мальчишку, которому снится огромный злой кот: мальчонка просыпается, в комнате темно, а мама не отвечает. Страшный кот настигал Эджисто Нези в каждом углу темной лавки. Кот наскакивал на него, впивался зубами в плевру, в пальцы, в мочевой пузырь. А главное, он царапал ногтями берцовую кость и кусал ее так больно, что можно было потерять рассудок.
Чтобы прийти в себя, Нези нужно было выйти на улицу. Ему казалось, что Отелло наблюдает за ним с презрением и скрытой насмешкой. Нези грозил сыну палкой. Отелло молчал, он сидел на ящике у порога лавки.
Однажды сын посмел сказать ему, Нези: «Папа, пора тебе подлечиться», — но, казалось, он хотел сказать: «Папа, пора тебе умирать?»
Нези уходил из лавки и направлялся к своей любовнице; он заявлялся к ней теперь в любое время дня. Нези вымещал на Ауроре все свои страхи, пробовал на ней прочность палки. Он сократил сумму, которую выдавал ей ежедневно на домашние расходы, сначала до пятнадцати, затем до десяти и наконец до семи лир.
— Как-то обходишься, ведешь хозяйство? Значит, ты целых пятнадцать месяцев крала у меня по восемнадцать лир в день! Я подсчитал — всего ты украла пять тысяч сто лир. Кому ты их отдала? Кто твой любовник?
Аурора вся сжималась в комок и прикрывала голову руками. Она научилась защищаться; забившись а угол, она подставляла под его удары только спину и поясницу. Аурора так привыкла к побоям, что уже не чувствовала боли. «Только вот поясница немеет, как после родов», — рассказывала она Отелло. Аурора не отвечала на оскорбления любовника, не жаловалась. Град ударов она переносила молча, словно неодушевленный предмет, словно она была из железа, о которое палка в конце концов сломается. Аурора ждала, когда вмешается кто-нибудь из соседей, услышав крики любовника и плач ребенка. Протесты чужих людей утихомиривали угольщика.
— В один прекрасный день меня по твоей милости засадят в тюрьму, — говорил Нези. — Тогда ты, наверное, будешь довольна.
Побыв немного у любовницы, угольщик уходил. Пoтом снова возвращался, злой и беспощадный, и так два-три раза в день. И это тянулось уже две недели. Аурора была и напугана и радовалась. Ее удивляла внезапная перемена в Нези, но она была довольна, что он уже две недели не требовал, чтобы она спала с ним. И в то же время ей было страшно — она боялась, что Отелло решится на крайние меры. Отелло бывал у нее каждую ночь, приходил часам к трем и уходил на рассвете.
Глава седьмая
Развозя на тележке свой товар, Уго сбывает его главным образом в двух районах. Ранним утром он покупает запас фруктов и зелени у оптовиков на рынке Сант-Амброджо (в основном овощи) и отправляется в рабочие кварталы Аффрико и Мадонноне. Во второй половине дня он торгует только фруктами в Курэ. Уго одинок и зарабатывает достаточно на еду, выпивку и развлечения. В бумажнике у него всегда лежит несколько кредиток; его состояние колеблется от трех до пяти тысяч лир.
Лето — хороший сезон для такой торговли. Фруктов очень много, лежать они долго не могут. Поэтому к вечеру рыночные перекупщики вынуждены перепродавать остатки товара бродячим торговцам, и те зарабатывают лишний грош, объезжая со своими тележками окраинные районы.
Нынче Уго устал, но доволен истекшим днем. С утра он встал на углу виа Джоберти и за несколько часов продал весь запас кабачков, баклажанов, молодой фасоли и помидоров. Во второй половине дня он устроился у заводов Берта и распродал партию абрикосов и персиков, уступая их на десять — пятнадцать чентезимо за кило дешевле, чем местные зеленщики.
В Курэ Уго потерял постоянную свою клиентку — Ми-лену. Теперь она все закупает на виа деи Нери и спешит домой, чтобы приготовить обед. Последние два торговых часа Альфредо остается в лавке один. Удовлетворенно улыбаясь, он подсчитывает кассу и любуется образцовым порядком, в каком Милена раскладывает по отделениям мелочь и бумажки различного достоинства; потом он спускает железную штору у входа и садится на трамвай. До дому он добирается как раз к обеду, и Милена тотчас подает на стол горячий суп.
В тот, вечер Милена сойдя с трамвая, встретилась с Уго, который возвращался в город, толкая перед собой тележку. Тут Милена вспомнила, что она не купила фруктов, и Уго охотно уступил ей половину абрикосов, предназначавшихся для Марии.
Уго идет по городу без пиджака, зажав в зубах сигарету; на виа Сан-Галло он останавливается выпить кварту в винном погребке. На свою улицу он сворачивает, распевая: «Тореадор, смелее в бой!» Все знают, что его Кармен — это Мария Каррези. Однако хор не подхватывает арии. Клоринда, возвращаясь от вечерни, смотрит на него как-то странно. А сапожник Стадерини, который вытащил свой столик на улицу, здороваясь с Уго, подмигивает ему, словно хочет предупредить об опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136