«Что? Ты о чем?» — «Ну, эта голова». — И снова побледнел. «Какая голова?» — спрашивает Толян на полном серьезе. Мы так и не раскололись. Он весь вечер к нам приставал с этой головой.А мы — ни в какую. Целый вечер так хохмили. Потом, когда уже три «фауст-патрона» прикончили, Витек выбежал на крыльцо побрызгать и тут же обратно, а у самого зуб на зуб не попадает. Мы спрашиваем: «Чего?» — «Там это… Собачья голова на заборе». — «Ну ты даешь! — рассмеялся Фомин. — Вы у него штаны потрогайте, небось мокрые». — «Честное слово, голова! — прошептал Витек. — Вот такая! — Он показал. — Больше лошадиной. И глаза горят». — «И что она тебе сказала?» — спросил Фомин. «А ну вас», — обиделся Витек. А потом я отрубился и ничего не помню… А Толян с Фоминым еще добавлять куда-то ходили. Потом утром около забора, в том месте, где Витек видел голову, мы нашли здоровенные собачьи следы. «Это не пять рублей, это целый червонец», — сказал Толян.Что бы там ни делалось, как бы ни наворачивалось одно на другое, но каждое утро в восемь тридцать мы собирались в одном классе. Зверева, Сапожникова, Санька и я. И сидели мы парами. Я с Санькой, а Тинка со Зверевой. Нам-то с Санькой нечего делить, а вот тем двоим каково? И ничего… Сидят, смотрят, слушают, в тетрадочки что-то аккуратно записывают про деда Щукаря, про Макара Нагульнова…Я четвертак принес, как и обещал. Правда, не сказал, что деньги у Фомина взял, авансом… Вернее, червонец он был нам должен, а пятнадцать я взял вперед, хотя к тому времени собачий бизнес стал ненадежным. Собачки ученые сделались. Да и поубавилось их. В общем, я не сказал, что это за деньги. А может, и зря. Он их не взял бы, и ему не с чем было бы ехать в Москву. Он их точно не взял бы… После гулянки с собачьей головой я приполз в школу на полусогнутых, еще пьяный, и растолковал Сашке, для какого такого космического института мы собачек отлавливаем… Я думал, он психанет, а он усмехнулся тогда и сказал: «Когда нас с тобой отлавливают, то тоже думают, что для высоких целей… Не расстраивайся. Ты же всегда можешь отказаться». Я тогда не стал ему напоминать, что первый раз о собаках я от него услышал. Хоть в этом меня никто упрекнуть не может…Мы вышли из школы вместе, но Сашка побежал домой переодеваться, ему срочно нужно было в Москву, а я пошел провожать Звереву. Тинки в тот день в школе не было. Зверева… — Сука она продажная! Я ей так и сказал. Я их засек с Серегой. Он тоже сука порядочная. А вроде друзья были… Мы шли с ней по улице, и даже жалко было, что такая погода клевая. «Ну что, — говорю, — что ты думаешь, я перед тобой на коленях буду Ползать? Меня что, на помойке нашли? Я что, просил у тебя чего-нибудь? Сама пришла. Забыла? Руки, — говорю, — пачкать об тебя, об суку, не хочется». — «Ты что, совсем, Спиридонов?» — И бровки так поднимает, вроде как удивлена, с понтом… «Еще не совсем, — говорю. — Был бы совсем…» — Тут я Толяновой «самопиской» щелк у нее под носом. Лезвие на солнце так и сверкнуло. Она чуть в сугроб не села. «Ты что, Игорек?!!» — «Ничего! Только не надо мне лапшу на уши вешать. Я видел, как вы с Серым на дачу к нему завалились. Я хотел облить вас керосином и сжечь. Скажи спасибо, керосину не достал. А то так бы и сгорела в объятиях». — «Да ты что, Игорек?! Он меня позвал насчет Тинки поговорить… Ничего не было, ты что?» — «Ну да… А что, ты скажешь, если было?» — «Честное слово… — говорит, а сама на нож смотрит. — Ну ты что, совсем, что ли? — И пятится. — Ну, говорю же, ничего не было». — «Ну да, — говорю, — все три часа ничего и не было». Но нож я тогда убрал.Я все-таки проводил Звереву. Потом я зашел домой, бросил сумку с книжками, схватил большой кусок хлеба с.двумя котлетами, сунул в пакет и побежал к Витьке. Он был на больничном. Мы с ним еще вчера договорились встретиться и пойти половить собак. Он думал, что я от Фомина денежки принесу, а я денежки Саньке отдал. «Да ладно, деньги у меня есть», — сказал Витек. «Ну, что тогда, будем?» — спросил я. «Что? Ловить?» — спросил Витек. «Ну, это само собой. Я насчет „Биомицина“. Если деньги есть, может, сходишь?» — «А где пить будем? — спросил Витек. — К Фомину я не пойду, меня там тошнит». Вся штука была в том, что три дня назад приезжал профессор Курьев и понавесил на свою дачу кучу новых замков. Кончилась наша лафа. «А мы к Серому подвалим, к Бесу». — «А что, у тебя ключи?» Витек подмигнул, потому что Серега мне давал раньше ключи, чтоб мы там со Зверевой встречались, когда он на Тинку переключился… Другая бы не пошла, а этой Зверевой все равно. Честное слово! У нее вместо души одни сиськи. Светик уж на что чудная — и то душевнее. «Ключи, ключи, — подмигнул я ему в ответ. — Есть и ключи».В магазин он пошел один. Ему уже было восемнадцать, а моя мамаша просила Аннушку мне вино и сигареты не продавать. А удавка и мешок остались у меня… Я на всякий случай ждал его чуть в стороне. И тут я увидел рыжую собаку, за которой мы давно охотились, потому что шкура у нее была, как у лисы. Мы прозвали ее Каштанкой. Она сидела посреди дороги. Я просто обалдел. Она будто ждала кого-то. Ну, как собак оставляют около магазина, они сидят и ждут и смотрят на дверь. Только Каштанка смотрела не на дверь магазина, а на закрытый переезд, на товарняк, который полз в Москву. Я еще удивился, что она оказалась здесь, на станции, во владениях станционной стаи. Уж чего-чего, а повадки их мы изучили. Пока я думал все это, мои руки автоматически налаживали удавку. Тросик у нас был от старых велосипедных тормозов, составной и всегда путался, потому что узелок вечно задевал за все, цеплялся. Мы пробовали что-нибудь другое приспособить, но тросик оказался лучше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119