Владимир Николаевич?Бельцин настороженно подался вперед, – пока все складывалось, как нельзя лучше.– А Травчук приедет? – спросил он нетерпеливо.– Он, сказал, приедет, если ты приедешь…– Я приеду! – ответил Бельцин. – Передай ему, что я обязательно приеду…Затем положил трубку и радостно потер ладони. Взяв с хрустальной вазы гроздь винограда, оторвал несколько крупных градин и отправил их себе в рот. Сладкий сок фонтанчиком брызнул во рту и Бельцин, сложив губы трубочкой, довольно захрустел, глядя на вид за окном. За окном тяжелыми хлопьями падал первый снег – робкий, мокрый, ненадежный. Бельцин выплюнул в мусорную корзину большие темные косточки и, обхватив мягкие подлокотники кресла, замер, – словно сидел на троне.Через пару дней он вылетел в Белоруссию.
Матерый кабан вышел из чащи на опушку леса и остановился. Посреди небольшой поляны стояли ясли с кормом, но старого вожака насторожил запах. Запах человека. В сущности, этот запах ему был давно знаком. Он знал, что люди устраивают кормушки. К этим кормушкам он и его стадо приходит, когда под снегом становится трудно отыскать сочные, пузатые желуди. Так было всегда, сколько он себя помнит. Но сейчас старый кабан учуял запах чужого человека, а не тех, кто обычно загружает ясли. Кабан повел в сторону волосатым рылом и скосил глаза назад. Позади него нетерпеливо переминались с ноги на ногу несколько молодых секачей, за которыми плотной стайкой жались свиньи с полосатым молодняком. Молодые кабаны с нетерпением щетинили мохнатые загривки и играли мускулами под жесткой темной шерстью. Когда-нибудь один из них нанесет вожаку смертельный удар своими остро отточенными клыками и займет его место в стае, но пока что они еще слишком молоды, очень неопытны и слишком нетерпеливы, чтобы кто-нибудь из них мог противопоставить что-то серьезное его силе и опыту. Поэтому единственно, что они могут, так это показывать пренебрежение к осторожности вожака.Старый кабан, отвернулся и негодующе передернул щетинистыми ушами. Затем неторопливо вышел на поляну. В этот момент с противоположной стороны опушки раскатисто ахнул выстрел и что-то тяжелое ударило кабана в бедро, опрокидывая его на снег. Кабан, яростно хрюкнул, присел на задние ноги, но тут же вскочил и закрутил тупым рылом, выискивая глазами противника. На другом конце поляны стояли несколько человек. На уровне груди одного из них (человека в лохматом волчьем малахае и высоких меховых унтах) рассеивался дым от выстрела. Глаза зверя встретились с прищуренными глазами человека – человек отодвинул лицо от приклада и внимательно смотрел на старого секача. Боль от раны стала алой пеленой застилать глаза зверя, наполняя его подраненное тело слепой яростью. Кабан, угрожающе вздыбил тугой загривок и рванулся вперед. Люди, стоящие на краю поляны, разом вскинули ружья, но человек в малахае громко крикнул:– Он мой! – и тут же раскатом грянул второй выстрел.Картечь вошла вожаку прямо в глаз и он как подкошенный рухнул на мягкий, пушистый, первый снег. Остальные звери, замершие на опушке, в испуге шарахнулись в чащу. Они бежали напролом, не разбирая дороги, через попадающиеся им на пути кусты, прыгая через сгнивший валежник. Вскоре треск от ломающихся веток затих в глубине заповедного леса.К поверженному кабану подошел одетый в волчий малахай Микола Травчук. Кабан лежал на боку. С мохнатого рыла его на снег капали красные капли крови.– Видный зверюга! – довольно произнес президент Украины и пнул старого секача меховым унтом в бок. – Берите его, хлопцы, и айда до хаты!Двое егерей в черных шапках с медными кокардами в виде скрещенных дубовых листьев вытащили из-за пояса короткие топорики и срубили стоящую рядом березку. Обрубив тонкие сучья, соорудили короткую лесину – привязали кабана за ноги, взвалили лесину на плечи и немногочисленная процессия отправилась обратный в путь к жилью…
В глубине заповедного леса, среди многовековых необхватных дубов, помнящих ещё походы удалых польских шляхтичей и воинственную тяжелую поступь шведских мушкетеров, стояла привилегированная охотничья резиденция. В левом крыле ее под высокой стилизованной башней потрескивал огромных размеров камин, огороженный витой чугунной решеткой. С внутренних стен охотничьего павильона пялились в зал бессмысленными стеклянными глазами чучела кабанов и оленей. Травчук, раскрасневшийся после удачной охоты и первого морозца, стянул с головы лохматый малахай и скинул с плеча двустволку, – поставил ее на пол, прислонив к стене. Степенно усевшись на стул, принялся стягивать меховые торбаса.– Ну, як вам мой кабан, государи мои – президенты? – спросил он с гордостью у стоящих у бильярдного стола Бельцина и Сушкевича.Бельцин (в правой, неискалеченной руке он держал кий), внимательно оглядел широкое зеленое поле и похвалил сдержанно, без особого энтузиазма:– Неплохой секач! Неплохой…(На самом деле сдержанность его происходила оттого, что ему просто не терпелось побыстрей начать нужный разговор.) Потом ещё прибавил:– Но только, Микола, я сюда ради другого зверя приехал…Выбрав шар для удара, он тщательно прицелился и звонко щелкнул кием. Выточенный из слоновой кости кругляш стремительно метнулся в заданном ему направлении и, натолкнувшись на другой шар, проворно юркнул в узкую горловину лузы. Травчук недовольно повел широкой бровью и едва заметно оттопырил нижнюю губу:– А чем тебе мой кабан не понравился, Владимир Николаевич? Али ты бачил, шо я тебе зубра зараз притащу?Бельцин тонко сощурился, как будто снова выбирал шар для удара, и бросил небрежно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183