«Куку! Не забывай, что я существую. Я все время о тебе думаю и скучаю сильно-сильно-сильно».Ты не перезвонил. Я безвылазно сижу дома, никуда не хожу, работаю как проклятая. Я снова обрела чувство слова, мне самой нравится как я пишу. Кажется, эта книга зародилась в глубинах моей души, и теперь все самое сокровенное нетерпеливо выплескивается на бумагу. Передо мной проносится мое детство. Я вспоминаю себя маленькой девочкой, скрытной и молчаливой. Главное – выговориться. Чем упорнее мы молчим, тем беззащитнее становимся.Я пишу, чтобы выговориться.Я напрягаю слух, чтобы не пропустить звонка.Я начинаю беспокоиться, не хочу, чтобы это превратилось в дурацкое соревнование: кто позвонит первым, тот и проиграл! Тише едешь – дальше будешь! Это не про меня.Я проверяю правильно ли лежит трубка, включен ли автоответчик. Я смотрю в зеркало, чтобы удостовериться, что я по-прежнему красива.Я наблюдаю за голубем на черепичной крыше. Он все еще выглядит слабым, сидит, свернувшись комочком, склонив голову на крыло.Интересно, голуби спят?Я накрошила хлеба, положила капельку мяса.Интересно, что едят голуби?Я наливаю в чашку немного молока, вылезаю в окно, осторожно ползу по скату крыши и ставлю еду за водосточной трубой.Я ложусь рядом с голубем и смотрю на него.Он весь какой-то ободранный, несчастная, измученная птица.Он не шевелится, не пытается улететь. Он сидит как вкопанный на своей крыше, должно быть, подцепил тяжелую болезнь, пострадал в голубиной склоке или просто состарился.Интересно, у голубей бывает жар? Моя мать не дает о себе знать.Мой брат не дает о себе знать.Изваяние тоже молчит… Сегодня утром мой голубь воспрял духом. Я видела как он добрался до чашки с молоком и опустил туда клюв, глотнул раз, и другой, и третий. Потом он поклевал хлеба и пристроился чуть поодаль, на водосточной трубе. Его серое оперение сливается с черепицей – таков голубиный камуфляж.Он трется глазом о крыло. Глаз у него весь красный и опухший.Интересно, бывают ли глазные капли для голубей?Я продолжаю писать, работаю с утра до вечера. Всю ночь просиживаю в пижаме за письменным столом. Я ем то, что осталось в холодильнике: старый сыр, йогурты, тараму, сурими. Стол завален листами бумаги, и мне это по душе. Я пишу нашу историю, нашу прекрасную историю любви.Когда мы снова встретимся, я подарю эту историю ему.По крайней мере, любовная передышка позволила мне хорошо поработать. Если он будет продолжать в том же духе, если он в самое ближайшее время не даст о себе знать, я скоро закончу.Я не выхожу из дома: боюсь пропустить его звонок.Он подвергает меня серьезному испытанию, хочет показать, что он – хозяин ситуации.А между тем, я уже дважды оставляла ему сообщения, сообщения нежные, любовные.Может быть, он решил перезвонить только после третьего.Завтра я позвоню опять…
Я узнала это от Шарли.Она начала издалека.Ей было неловко, как-никак – принесла подруге дурную весть.Она сказала:– Я думаю, тебе лучше об этом знать: он встречается с другой.Я не сразу поняла.– О ком ты? – спросила я, пытаясь припомнить как звали ее последнее увлечение, того мужчину из Миннесоты, который по первому слову садился в Боинг и мчался в Париж, чтобы обнять ее.– Так вы же расстались… Что в этом странного?– Ты не поняла… Он здесь не причем. Между нами все кончено, я ни с кем сейчас не встречаюсь.– Тогда о ком ты говоришь?У меня пред глазами проходит вся наша колдовская шайка, но кажется, все они в данный момент не у дел. Шарли, Валери, Аннушка, Кристина… Вряд ли Симон ее бросил! Цикламены ведут малоподвижный образ жизни.Мне вдруг становится смешно. Дожили, уже и цикламенам нельзя доверять! Цикламены пускаются в бега!– Перестань, прошу тебя, – восклицает Шарли, сжатыми кулаками упираясь в стол, – не усложняй мне жизнь! Я колебалась, стоит ли тебе говорить, не находила в себе сил! Знаешь как непросто мне это сделать!Она смотрит на меня умоляюще, и я вдруг понимаю, что она говорит серьезно, что действительно что-то случилось.Я по-прежнему не понимаю, кого она имеет в виду. Я перебираю в памяти имена.– Не могу угадать… Ну говори, клянусь сохранить это в тайне!– Ладно… Придется изложить прямым текстом…Она перевела дыхание и посмотрела на меня с такой нежностью, с такой любовью, с таким живым беспокойством, что меня как молнией пронзило.Я закричала: «Нет!». Закричала громко-громко. Нет! Этого не может быть! Удар оказался таким жестоким, что я покачнулась на стуле и уткнулась головой в пластиковый столик кафе. Я была ранена в самое сердце. Я простонала: «Нет, нет, нет», потом поднялась, изо всех сил сжала голову руками, плотно закрыла глаза, не желая ничего видеть, ничего слышать.Она взяла меня за руку и тихо продолжила свой рассказ:– Я стояла в очереди в кино и вдруг услышала позади себя громкий, властный мужской голос. Он рассуждал о фильме, на который я хотела попасть. Он смотрел его раньше и теперь привел девушку. Я слушала все, что он ей говорил. Он показался мне таким уверенным, таким образованным. Он проводил параллели с американским кинематографом, с фильмами об искусстве, с некоммерческим кино. Его голос завораживал. Я мысленно представила себе этого загадочного мужчину, и мне захотелось на него взглянуть. Я обернулась и увидела его. Его… С ним была девушка, блондинка, совсем молоденькая, с хвостиком на затылке. Он обнимал ее за шею. Когда я обернулась, он меня не заметил, потому что как раз в этот момент целовал ее.– В губы?– В губы. И уверяю тебя, он был не с сестрой и не с подругой детства. Я быстро отвернулась. Он меня не узнал. В конце концов, мы виделись с ним лишь однажды, у тебя, и совсем недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70