Он такой нежный, порою страшный, порою сладкий, он стремительный и терпеливый. С ним я удваиваюсь, утраиваюсь, умножаюсь до бесконечности и не перестаю удивляться. Он каждый раз новый, и я с ним каждый раз новая. Я стучу по дереву, чтобы это блаженство длилось долго, чтобы никто на лету не подрезал ему крылья.
Я хочу знать как это было с «другими».С теми, кого ты любил до меня.Расскажи, расскажи мне про них, пусть у меня защемит сердце, я хочу раздуться от гордости, от сознания того, что я заменила тебе всех этих женщин, отодвинула их в прошлое.Я задаю этот вопрос шепотом, склонившись над тобой.Ты, не поднимаясь с постели, берешь меня за голову и окидываешь ледяным взглядом, говоришь, четко выделяя каждое слово, словно впечатываешь их мне в мозг, высекаешь как священные заповеди на каменных скрижалях.– Ты первая, первая, кого я люблю всеми силами души. Все остальные истории были случайными черновиками, пробами, репетициями нашей встречи. Я ждал именно тебя. Я не хочу ничего рассказывать о других!– Нет, так нечестно, все равно расскажи, я не расстроюсь.– Я не хочу об этом говорить! Это ты привыкла все рассказывать! А мне нечего сказать.Я начинаю умолять, прижимаюсь к тебе, обхватываю тебя руками и ногами, чтобы расстрогать, разговорить, растопить твое сердце. Ты раздраженно отмахиваешься.– Перестань… Это больше не имеет значения. Единственное, что имеет значение, это ты, и ты прекрасно это знаешь.– Все равно, я хочу знать.– Что ты хочешь знать? Тебя интересуют романы, которых больше не существует, старые, забытые чувства?– Меня интересует все, что связано с тобой. Я хотела бы знать, как ты пошел в школу, как задувал свечи на именинном пироге, как в первый раз увидел снег, как ты бежал в пижамке открывать рождественские подарки, как целовал маму в щечку, как учился плавать и играть гаммы, как…Ты в бешенстве отталкиваешь меня, отодвигаешься на дальний край кровати и лежишь, скрестив руки на груди. Ты молчишь, но я чувствую, как внутри тебя кипит злость, и догадываюсь, сколько всего ты хотел бы позабыть, вычеркнуть из памяти. Ты лежишь неподвижно, будто ледяная глыба, напряженно уставившись в одну точку. От ярости твои зрачки потемнели и расплылись. Мне становится страшно.– Ты сердишься?– С чего ты взяла?– Не знаю, просто мне вдруг показалось, что ты сейчас, в данную минуту, меня ненавидишь.– И ты с такой легкостью об этом говоришь? Тебя совершенно не смущает, что я тебя ненавижу? Ты так в себе уверена?Я киваю и легонько склоняю голову набок. Я уверена, что ты любишь меня больше всех на свете. Когда ты прижимаешь меня к себе и начинаешь ласкать, у меня будто вырастает новое тело, в твоих объятиях я с каждым днем становлюсь прекраснее. Я улыбаюсь, нежно дую тебе в лицо, показывая тем самым, что я люблю тебя и поэтому хочу знать о тебе все. Я протягиваю тебе руку в знак перемирия. Ты больно хватаешь её и так сильно тянешь к себе, что я, оторопев, поднимаю на тебя глаза. Ты прижимаешь меня к себе, падаешь на меня всей тяжестью своего тела и неистово входишь в меня. Я лежу под тобой, словно онемев, боюсь пошевелиться. Ты берешь меня как неодушевленную плоть, все дальше и дальше углубляешься в мое тело, не удостаивая меня взглядом, отталкивая рукой мое лицо, чтобы только не видеть его. Тебе вдруг бешено захотелось поглотить меня, раздавить, превратить в свою собственность, в кусок своего тела. Когда приходит долгожданное успокоение, и ты все так же молча, не глядя на меня, откатываешься в сторону, я закрываю изгибом локтя лицо и плачу как ребенок:– Ты сделал мне больно.Ты не смотришь на меня, не пытаешься обнять. Ты говоришь суровым и каким-то чужим голосом:– Иногда я тебя ненавижу…– Я тебя тоже.– Ну, хорошо… Мы квиты. Можешь идти, если хочешь, я тебя не задерживаю.Ты произносишь это так холодно, так спокойно и безразлично, что я вздрагиваю всем телом.– И все потому, что я попросила тебя рассказать о своем прошлом! Неужели ты был настолько несчастен.– Ты хочешь проанализировать всю мою прошлую жизнь с лупой в руке? Не выйдет. У меня нет прошлого. Что за дебильная чувствительность! Ты и в самом деле думаешь, что все можно объяснить прошлым, и для этого пытаешься угадать, был ли я счастлив в детстве, много ли я выстрадал и изменяли ли мне женщины? Почему все женщины строят из себя сестер милосердия! Когда ты так опускаешься, я начинаю тебя ненавидеть! Разве ты не понимаешь, что с нами происходит что-то чудесное, необыкновенное, что я не хочу тебя ни с кем сравнивать? Ты не понимаешь, дурочка?Я не понимаю, как он мог так завестись из-за самого обычного вопроса. Почему ты бесишься? Тебя возмущает, что я прошу тебя вернуться на шаг назад, что я хочу больше знать о твоем прошлом, чтобы лучше тебя понимать? С тех пор как мы вместе, ты держишь меня в полной изоляции, ты стоишь с ружьем наготове, готовый выстрелить в любую минуту. Ты добиваешься моего расположения, задаешь кучу вопросов, стараешься узнать обо мне абсолютно все, на руках несешь меня в ванную, моешь мне голову и лицо, не позволяешь самой за себя платить.Ты сделал все, чтобы мы оказались в плену у собственной истории. В нашем романе ты – абсолютный монарх и все решения принимаешь единолично. Я подчиняюсь тебе с радостью и легкостью, но стоит мне задать тебе простейший вопрос, проявить естественное для влюбленной женщины любопытство, как ты закипаешь и отказываешь мне в том, чем я так щедро с тобой делюсь.За что ты мстишь?
Иногда он фальшивит.Он начинает говорить странным голосом, как бы подражая другим людям, причем эти другие – всегда женщины. Этот писклявый пронзительный голос удивительно не соответствует массивности его тела, кажется что он пришел извне, из какого-то навязчивого кошмара, заставляющего просыпаться в холодном поту, этот страшный резкий голос, голос старухи-чревовещательницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70