В определенные дни недели он не выходил на улицу, потому что посещал собрания агентов по подписке. У ребят он особой любовью не пользовался, ибо отличался трудолюбием, хорошо учился в школе и считался прилежным (его привезли в Гиббсвилл пятилетним, и он сохранил гнусавый говор, присущий жителям Индианы). Его высокий голос всегда можно было узнать: речь у него была не такой певучей, как у остальных мальчиков, на произношение которых сильное влияние оказали поселившиеся когда-то в Пенсильвании немцы. Джулиану он нравился меньше других, а больше всех по душе ему был Уолт Дейвис, сын похитителя сигарет. Уолт ни в коем случае не приходился родственником Картеру и страдал косоглазием, что непонятным образом делало его красивым, во всяком случае — в глазах Джулиана. На неделе перед праздником 31 октября именно Уолт выдумывал различные проказы: один раз это был «вечер ворот», когда снимали ворота с петель; на другой год — «вечер дзинь-дзинь», когда пуговицей, сквозь которую был продет шнурок, водили по оконному стеклу, и звук, пока шнурок раскручивался, получался весьма выразительным; потом «вечер краски», когда мазали масляной краской тротуары и дома. А 31 октября одеваешься привидением, ковбоем, индейцем, женщиной или мужчиной, звонишь в дверь и говоришь: «Подайте ради праздника». И люди дают либо монетки, либо сладости. А если не дают, то суешь булавку в дверной звонок, выбрасываешь на улицу коврик, что лежит при входе, растаскиваешь мебель с крыльца или выливаешь на крыльцо ведро воды, которая к утру превращается в лед. Уолт знал, что когда следует делать. Сведения эти он черпал у своего отца.
Главным в их компании был Бутч Дорфлингер. Толстый, сильный и храбрый, он убил больше всех змей, плавал лучше остальных и знал про взрослых все, потому что подсматривал за своими родителями. А они и не очень возражали. Им это казалось забавным. Джулиан побаивался Бутча, потому что мать Джулиана пригрозила пожаловаться на отца Бутча за то, что он бьет свою лошадь. Никуда она не пожаловалась, и каждые два года, а то и год отец Бутча покупал себе новую лошадь.
Существовали темы, которые среди ребят не обсуждались: про тюрьму, потому что там сидел отец Уолта, про пьяниц, потому что в их компании был сын содержателя салуна, про католиков, потому что сыновья машиниста и одного из бухгалтеров были католиками. Джулиану не позволялось упоминать в разговорах никого из врачей (конечно, про все это говорили и весьма подробно, но в отсутствие того, кому это могло бы быть неприятно). И без этого было о чем поговорить: о девчонках, о том, что происходит с мальчишками в четырнадцать лет, о парадах, о том, что бы ты делал, если бы у тебя был миллион долларов, и что будешь делать, когда вырастешь, и кто лучше: лошади или собаки, кто куда ездил на поезде, и какой марки автомобиль лучше всех, и у кого самый большой дом, и кто самый большой грязнуля в школе, и можно ли арестовать полицейского, и поступать ли в колледж, когда вырастешь, и кто на ком собирается жениться и сколько у кого будет детей, и какой самый главный инструмент в джазе, и кто в бейсбольной команде важнее, и все ли конфедераты погибли, и какая железная дорога лучше, и можно ли умереть от укуса змеи-черноголовки…
И дел находилось множество. Например, разные игры в камушки, в одной из них пользовались камнями величиной с лимон. Играли в нее в сточных канавах на пути из школы домой. Ты кидаешь свой камень, стараясь сбить камень другого мальчика, а он — твой. Не такая уж занимательная игра, зато путь от школы до дому становится короче. Иногда цеплялись за грузовики — предпочитались фургоны с продуктами, потому что грузовики с углем двигались медленно — и ехали к полицейским баракам смотреть, как полицейские занимаются строевой подготовкой и учатся стрелять. Лазали на гору и там играли в «Тарзана среди обезьян», прыгали с ветки на ветку, обдирая зады о кору деревьев. На горе надо было быть осторожным, опасаясь так называемых «воздушных ям», мест, откуда когда-то взрывчаткой извлекли грунт и которые, по рассказам, совершенно неожиданно могли провалиться. Правда, даже старожилы Гиббсвилла не помнили случая, чтобы грунт осел и кто-нибудь погиб, но опасность существовала. Была еще игра под названием «Беги, овечка, беги», а посмотрев «Рождение нации», ребята принялись изображать из себя куклуксклановцев. В игру, вдохновленную каким-нибудь фильмом, играли много дней подряд, а потом о ней забывали, чтобы безуспешно возобновить несколько месяцев спустя. Одно время их компания организовала клуб велосипедистов с шинами марки «фиск». При наличии на велосипеде таких шин можно было получать у представителей этой фирмы ее вымпелы, шапочки, значки, брошюры с инструкциями по сигнализации флажками и тому подобную чепуху. Отец Джулиана заставил его купить две шины марки «фиск», а у Картера Дейвиса была одна такая шина, и только эти «фиски» и были на всю компанию. Остальные члены их группы копили деньги на новые пневматические шины, а проколы в старых тем временем латали с помощью резинового клея. Курили сигареты марки «Зира», «Чепчики», «Пьемонт» и «Хасан». Джулиан иногда покупал более дорогие сигареты «Кондакс». Бутч и Джулиан курили больше других, но Джулиан получал меньше удовольствия от собственного курения, чем от запаха чужой сигареты, и, кроме того, он обнаружил, что курение не сблизило его с Бутчем. Поэтому через год он бросил курить под тем предлогом, что отец заметил у него на пальцах пятна от никотина. Порой ребята, устраиваясь на камнях насыпи, смотрели, как в долину с востока вползают поезда с углем, и считали вагоны — получалось, что паровоз может тащить самое большее семьдесят пять товарных вагонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74