Умолкли орудия во Вьетнаме. Роми Шнайдер снялась в «Сумерках богов» у Лучино Висконти; благодаря социалисту Лебюртону Бельгия после двух с половиной месяцев правительственного кризиса обрела власть.
До сих пор Элизабет приходилось составлять лишь четкие и сухие отчеты либо краткие служебные записки, верхом лаконичности которых, по отзывам министерских, была следующая: «Квоты на импорт автомобилей из Азии в Европу общего рынка».
Никогда прежде не вела она дневник, считая подобного рода излияния невоздержанностью, проистекающей от больной головы.
И вдруг она оказалась сидящей у себя на кухне среди ночи, с голыми ногами, в ночной рубашке, дрожащая, напряженно вслушивающаяся в ночную тишину, вздрагивающая от малейшего звука, и, склонившись над записной книжкой в зеленом переплете, высунув язык, писала. Всего у нее состоялось семнадцать свиданий с самой собой.
Понедельник, 22 января 1973, 4 часа утра
На этой неделе. Как он организует?
А как поступить мне? Как помочь?
На память приходит слово «порожний». Так говорят о судне, трюмы которого пусты. Оно несется по воле волн и ветра. Кто-то поведал мне историю французских пароходов, отправлявшихся в Канаду за пушниной. Чтобы на обратном пути не быть порожними, они заполняли трюмы камнями, из которых потом в Квебеке сложили Королевскую гору.
Достаточный ли груз любовь? Женщина, все оставляющая на берегу, — не порожняя ли она ? К тому же любовь, требующая, чтобы корпус корабля был освобожден от прошлого груза, — разве это не та же сила, что в бурю надувает паруса?
Начну сначала.
(Испугалась — думала, один из мальчиков проснулся.)
Сперва нужно поблагодарить. Не стоит добавлять невежливости к моему безумию.
Поблагодарить тот маленький народец, что сопровождал меня в течение полутора десятков лет.
В кухонном шкафу передо мной стоит чугунная гусятница. Чего в ней только не тушилось: говядина, цесарки, цыплята, телятина, лук, лавровый лист, сливки, кусочки сала, ножки для холодца, и все это часами, на маленьком огне, — важна ведь продолжительность, иначе не добьешься, чтобы таяло во рту. Спасибо. За стеной — столовая. Спасибо столу и всем стульям, благодаря вам было столько чудных застолий. При входе висит крошечное полотно «Он-флё'р в час отлива»: подарок на день рождения. Охра, бутылочный цвет. Пусть даже не очень любимое, все равно надо благодарить.
Я ощущаю себя королевой Кшзаветой, покидающей Балморал в конце сезона: собраны слуги, каждому надо подобрать приятные слова. Зеркалу — «льстивое», вытяжке над плитой — «мастачка глотать запахи», и т. д. Всем спасибо. А особое — двум моим главным сообщникам.
Дивану в гостиной, где так хорошо отпечаталась форма моих ягодиц. И аналою — тяжелой витой колонне из самшита со страшной птицей с огромным размахом крыльев, — доставшемуся мне от прабабушки и, несмотря на большой вес, сохранившемуся, чтобы служить подставкой для увесистых томов по тосканскому кватроченто.
Я разочарована.
Как заправская кокетка, я думала, все эти предметы станут умолять меня остаться. Ничуть не бывало. Ни малейшей слезинки. Только ироничные улыбки. Своими деревянными, тростниковыми, чугунными, хлопчатобумажными глазами, которые столько всего повидали, они с насмешкой взирают на меня в темноте: вот она, наша милочка, наше сердечко, наша куколка. Трогательна, весьма, весьма! Люди с их суматошной сентиментальностью составляют наше счастье. А уж эти влюбленные! Хочется быть похищенной, что ж! Ты не первая в роду. Одна твоя предшественница, высокородная, тоже… Что это была за история! А кому теперь до этого дело? Одно похищение за век — таков, видимо, семейный обычай.
Бог мой, я и не знала, что такая болтушка!
Нужно хоть немного поспать. Завтра я должна быть в форме. Не станут же похищать женщину в ужасном состоянии. Как гулко стучат часы! К счастью, в кухне никто не спит. Добраться до постели как можно бесшумнее.
Когда темно, всегда кажется, что муж спит.
Понедельник, 22 января 1973, 23 часа 30 мин.
Что за день!
Утром, проснувшись, я сказала себе: кончено. Я была готова, совсем готова… Прижавшись к краю постели, я лежала с закрытыми глазами, а какой-то голос повторял мне: меня здесь уже нет. Он воспользовался моим сном и похитил меня. Мой Габриель очень скромный и молчаливый. Он вполне может, если захочет, войти к нам, подняться по лестнице, так что не скрипнет ни одна ступенька, даже шестая, которую никак не удается починить. Он проводит свои дни среди деревьев, знает, как приручить дуб и не разбудить детей, придя за их матерью. Он маг, похититель душ, нежный рыцарь.
Вот почему этим утром я так долго не открывала глаза — думала, что он меня уже похитил и я нахожусь в каком-то другом месте, в новой жизни, рядом с ним.
Теперь только я отдаю себе отчет, до какой степени я была во власти религии в юности, вся моя голова была забита прекрасными неправдоподобными историями. Такими, как история Марии. Когда для нее настал час покинуть землю, Бог послал ей особого рода сон — успение, во время которого она и поднялась на небо.
Почему бы Богу и меня не наградить успением? Он ведь невероятно последователен. Послал мне чудесную любовь — страшный подарок. Теперь он должен пойти до конца.
Раз, два, три. Я радостно открыла полные слез глаза. И потому, наверное, не сразу узнала картину, висящую на стене напротив постели, и свет, падающий сквозь ставни на пол, и пижаму мужа.
Чтобы приободриться, я сказала себе: это произойдет сегодня, нужно только чуть-чуть подождать. Видно, я случайно проговорила это вслух. Пижама шевельнулась. Потом муж снова заснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77