— Вам сколько сегодня, миссис Меткаф? — спросил он.
— Кварту, Багс, — ответила женщина.
Эдгар видел, как Багс дважды погрузил оловянный ковшик в блестящий металлический бидон, каждый раз зачерпывая пинту густого молока. Еще небольшая добавка, а затем он повесил ковшик на край бидона, захлопнул крышку и, не теряя времени, направился к следующему дому. Багс был мастером своего дела, и Эдгар, подражая ему, на ходу начал играть в молочника.
Шагая по мостовой, он едва успел увернуться от грузовика. Следом ехал Рой Тилли на своем велосипеде с мотором, и Эдгар чуть не задохнулся от пыли.
— В школу опоздаешь, Эдгар! — крикнул ему Рой.
— Не опоздаю! — ответил Эдгар. Он не почувствовал насмешки, хотя до начала занятий оставалось еще добрых полтора часа. Чтобы убить время, Эдгар сделал крюк, завернув на городскую свалку, и только после этого неохотно поплелся к школе; он пролез под проволочную изгородь, не обращая внимания на ворота, как на нечто совершенно бесполезное.
Школьное здание делилось на две части: в одной помещалась средняя, а в другой — начальная школа. Дом был низенький, прижавшийся к земле под тенью двух-трех эвкалиптов и полузасохшего мастикового дерева; рифленая железная крыша покато спускалась к веранде, которая шла вокруг всего дома, делая его похожим на вытянутое бунгало. Кругом был пустырь, и только у подножия холма, где стояла школа, росла высокая трава и виднелось несколько деревьев. Еще дальше начинались болотистые луга, где паслись стада молочной компании Уильберфорс.
Двор школы был пуст, двери наглухо заперты. Эдгар не спешил приблизиться к ненавистному зданию. Он посидел на зеленом берегу канавки, ломая тонкую корочку льда в поисках лягушек, которых там не было. Затем пересек газон и поскакал вниз по сухому и твердому склону, брыкаясь, как лошадь. Там, у подножия холма, возле старого пня, он мог в одиночестве беспрепятственно вершить свой суд: экзаменовать учителей, драть их за уши, пороть ремнем и с позором выгонять из класса — на болото.
Покончив с этим, он вынул из кармана два мраморных шарика и, хоть сезон игры в шарики еще не начался, сыграл сам с собой партию около ворот. Потом повисел на воротах, ожидая, не придет ли кто из товарищей, и глядя, как оживает город, движутся лошади и повозки, проезжают грузовики и первая подвода с мусором тащится к свалке. Потом вприпрыжку пересек площадку, где обычно играли девочки, и встал на руки, упираясь ногами в залитую солнцем стену. В конце концов он уселся на землю, прислонился спиной к стене и, заложив руки за голову, стал думать о наступающем лете.
— Как Дела, Эдгар?
Это пришел Скотти Кэмпбелл.
— Порядок, Скотти! — ответил Эдгар и встал. — У тебя есть шарики?
— Дома у меня тысячи две наберется, но с собой нет.
Ни у кого из мальчиков не было и тысячи шариков, а тем более у Скотти — он плохо играл и был сыном бедных родителей. Но Эдгар был не так глуп, чтобы открыто уличать Скотти во вранье, так как Скотти давно искал случая подраться, а в драке его нелегко одолеть.
Полгода назад Скотти доставалось больше других, потому что он был из семьи иммигрантов и разговаривал на шотландском диалекте, которого никто из учеников не понимал. Над Скотти издевались все, не исключая и Эдгара; все, что имело отношение к Скотти, казалось смешным: его странная мать, носившая чепец и приезжавшая в город на подводе; рыжий отец, вечно погруженный в свою Библию; илистое болото у реки, на котором иммигрантский союз отвел им участок для фермы. Но смешней всего была его лошадь, Битсер, огромный битюг с косматыми ногами. Скотти, живший за пять миль, каждый день приезжал на ней в школу, и при виде восседающей на огромном тяжеловозе коренастой фигуры с англосаксонской физиономией весь город покатывался со смеху; так продолжалось до тех пор, пока однажды Скотти не соскочил со своей лошади, испустив дикий и непонятный клич горцев, и тут же, на улице, не положил на обе лопатки Джека Мэрфи, обозвавшего его скотиной. Вкусив крови, он скоро сумел проложить себе дорогу в общество мальчиков постарше и посильнее его и одновременно тешил свое тщеславие безудержным хвастовством, в котором звучал вызов всякому, кто вздумал бы сомневаться или противоречить.
Эдгар питал к Скотти уважение, но не симпатию, хоть и не испытывал перед ним особого страха; и всякий раз, встречаясь со Скотти, он чувствовал, что когда-нибудь дело кончится дракой. Скотти постоянно искал повода для ссоры, а Эдгар старался избежать ее, и все же драка была неминуема.
Правда, наедине с Эдгаром Скотти казался не таким уж несносным. Он бахвалился, как всегда, но водиться с ним было можно.
— Что скажешь насчет новой учительницы? — обратился Скотти к Эдгару. — Видел ты ее? Она городская и, должно быть, вредная.
— Нет, не видел, — отозвался Эдгар. — Зато сегодня я подложу ей в стол большую ящерицу, знаешь, из тех, что с воротником на шее.
— Врешь, — сказал Скотти. — Кишка тонка! Ты уже поймал ящерицу?
— Пока еще нет, — ответил Эдгар. — Вот сейчас спущусь вниз и поймаю; если хочешь, пойдем вместе.
— Пошли, — согласился Скотти, и они спустились с холма, чтобы среди высокой травы и камней изловить плащеносную ящерицу — доисторическое пресмыкающееся с колючей кожей и уродливой головой.
Эдгар лучше Скотти знал, где водятся эти твари, но Скотти был не таков, чтобы слушать чьи-либо советы, и шарил самостоятельно, по большей части не там, где следовало. Сначала поиски Эдгара были не вполне серьезны, как не вполне серьезной была его похвальба. Просто ему взбрело на ум подложить ящерицу в стол новой учительнице, а теперь, когда нужно было действовать, он не чувствовал особой охоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9