— английский разведчик в странах Ближнего и Среднего Востока; одно время — советник по арабским делам при министре колоний Черчилле.

. Он мог бы стать таким, как они, в других обстоятельствах. Но не стал.— Странные вещи вы говорите, Куорти.Куотермейн доел миндальное мороженое со взбитыми сливками.— Пожалуй, закажу еще порцию. С сиропом, — сказал он. — Хотите кофе-гляссе? — спросил он ее, улыбнулся и сразу стал похож на итальянца. — Ну как, выпьете?— Нет. Меня стошнит. Как вы можете есть такую приторную дрянь?— Что поделаешь — романская кровь!— Вы и в самом деле наполовину итальянец?— Да нет, если только норманны втихомолку не произошли от римлян.— Видно ваши предки и были Les Quatres Mains Вильгельма Завоевателя?— Наоборот. Мои предки были гугенотами. Род мой совсем не такой древний. По нашей семье можно изучать историю часового мастерства. Предки мои сбежали от Екатерины Медичи и передали свое умение англичанам. Только в последние сто лет моя семья чуть было не унизилась до коммерции. Но все-таки удержалась при настоящем деле.— И Скотт, вы думаете, — вашего поля ягода?— Несомненно.— Он тоже из тех, кто всегда держится за настоящее дело?— Безусловно.— А я, по-вашему, хочу перетянуть его к тем, кто никогда не работает?— Совершенно верно, — сказал он, посасывая ложечку. — Вот не думал, что вы разбираетесь в политике!Люси подозвала сафраги и заказала масбут — турецкий кофе без сахара и сухой бисквит.— Не желаете ли пирожное, госпожа?— Нет, подайте мне сухой бисквит, понимаете — английский бисквит.— Хадер, йа ситт хорошо, госпожа (араб.)

, — поспешно ответил сафраги с такой счастливой улыбкой, словно Люси помогла ему найти истинное призвание в жизни. — Один ан-глий-ский бис-квит.— Почему бы вам не съесть санде с фруктами и толчеными фисташками ассорти, чуть-чуть политый киршем? — спросил ее, заглянув в меню, Куотермейн.— Потому что мне еще надо сегодня работать.— Или bombes по-венециански с толченым ананасом и клубничным желе в сладком миндальном соусе и мараскине?— Замолчите. Мне от одного вашего чтения становится тошно.— А вид у вас даже чересчур здоровый! Словно вы только и делаете, что играете в теннис! Но это совсем неплохо. Да вы и сами знаете, что вам идет ваш здоровый вид.— Подумать только! И вы умеете говорить комплименты… А почему бы нам не перетащить Скотта на свою сторону? Чем плохо, если он наконец займется своим делом? И будет делать его хорошо? И получит за это награду?— Вот этого именно я и боюсь.— Чего?— Ваших наград. Признания. Его-то я больше всего ненавижу!— Разве вы можете что-нибудь ненавидеть?— Ненавижу самое слово «признание», — сказал он, принимаясь за вторую порцию миндального мороженого со сливками. — Признание — самое растленное понятие в современной английской речи.— Ну вот, опять новая теория…— Но совсем не новая практика, — с трудом произнес он, так как рот его был набит мороженым. Ел он аккуратно, потому что страшно боялся запачкать кончики усов. — Мы должны признавать возражения своих противников, признавать их самих, признавать чужую точку зрения… Бр-р-р! Как только эта зараза проникла в Англию, все погибло! Вы хотите забрать в свои лапы лучших наших людей? Стоит им додуматься до чего-нибудь невиданного, необычайного, для вас опасного, как вы сразу же — хлоп! — признаете их и перетаскиваете в свою среду.— И вы предлагаете, чтобы я уберегла от этого Скотта?— Да. Он нам нужен.— Для чего?— Не знаю. Настало время кому-то сказать «нет!» Вот и все.— Пусть ваш Скотти попробует это сказать! Если сумеет…— То-то и оно… Скотти не такой человек, чтобы вспыхнуть разом, как фейерверк. Он только еще начинает всерьез задавать себе вопросы. А вы пытаетесь им завладеть прежде, чем он нащупает на них ответ.— Ай-ай-ай, как нехорошо!— Бросьте! Вот вам ваш кофе и ваш английский бисквит. И не будем больше философствовать. Мне пора в Аббасию. Однако, не говоря о Скотте, у меня к вам только одна просьба: спасите остатки дорожно-топографического отряда, пока кровавый Черч не превратил нас в противотанковую роту, отряд противохимической обороны или еще что-нибудь, столь же бесполезное. Мне кажется, вам стоит поговорить с Уорреном. Или же заставить Скотти с ним поговорить. Вы ведь умеете к ним подойти, к этому генералу Уоррену и его компании.— Разве Скотти не говорил вам, что они задумали?— Он сказал, что они еще сами толком не знают.— Да?— А что они задумали?— Почем я знаю?— Наверно, все это знают, кроме меня и Скотти.— Может быть. Но мне кажется, что теперь все зависит от Скотти.— Что именно?— Ваша судьба. И судьба дорожно-топографического отряда. Думаю, что его прикончат. Скотти, конечно, мог бы дать ему новую жизнь после того как убили Пикеринга, но он забыл обо всем, кроме своей ненависти к Черчу. А теперь уже поздно.— Вы могли бы еще что-нибудь сделать.Она с раздражением помотала головой:— Я ничего не могу сделать.— А добиться у генерала Уоррена…Она снова покачала головой.— Почему?— Потому что они, по-моему, хотят дать Скотти возможность отличиться, а я не желаю этому мешать. Генералу Уоррену кажется, что Скотти — человек стоящий. Вот и хорошо! И ему нужен сам Скотти, а не дорожно-топографический отряд. Уоррен знает, как я со всеми вами близка, и спрашивал меня, что вы об этом думаете. Я сказала, что никто из вас не обидится, если Скотт пойдет своей дорогой.— Значит, они хотят нас разлучить?Она попыталась было просто отмахнуться от ответа, но раздумала.— Ну зачем вы на меня наседаете? — прошептала она, перегнувшись через стол. — Я ничего не знаю. Оставьте Скотти в покое.Куотермейн расплатился по счету;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58