Он почему-то заметил, что восьмерки были похожи на сдвоенные нули. Гена откусил пластиковую нить, державшую картонку за рукав, и, покрутив ее в руках, положил в нагрудный карман рубашки — все карманы пиджака были зашиты.
Еще одна несущественная деталь всплыла у него в голове. Он немного поразмыслил, не пробило ли его просто-напросто на измену, но решил, что так быстро — вряд ли.
— Слушай, Соня, — заговорил он. — Ты знаешь, в Москве ко мне приставили охрану, везли в бронированной машине… Костя сказал, что мне что-то угрожает. Я даже думал, что и здесь будет так.
— Лучшая безопасность — это конфиденциальность, — ответила Соня. — Никто ведь не знает, что ты здесь, поэтому и охрана не нужна. Аэродром закрытый, самолет частный, машину мы специально взяли старую. А с охраной было бы заметно со спутников. Не волнуйтесь, здесь вам нечего бояться.
— А я и не волнуюсь, — заволновался Гена. — А в Москве мне чего было бояться?
— Я не имею права говорить, скоро вы все сами узнаете. — Соня с визгом затормозила на пустом перекрестке перед знаком «стоп», секунду постояла и резко тронулась. — Или не узнаете, все зависит от вас.
— Это в каком еще смысле?
— В прямом.
И Соня замолчала.
Гена понял, что она ничего больше не расскажет, и решил потерпеть. Потом, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, он спросил:
— А ты кто по национальности?
— Как — кто? — удивилась Соня. — Американка, разумеется.
— Да нет, не в этом смысле.
— А какие еще бывают смыслы?
— Ну это, как его, ну корни там, предки…
— Происхождение?
— Ага, я просто слово это никак не мог вспомнить.
— Я — японская американка. А ты?
— А я русский русский.
Соня засмеялась.
— Так не говорят. Американские американцы называются, например, кавказцы…
Теперь засмеялся Гена. Вполне понятно, что смеялся он несколько дольше и интенсивнее, чем полагается даже в очень смешных случаях. Соня отнеслась к его смеху дружелюбно и сама тоже понимающе улыбалась.
— Американские американцы, — выдавил наконец Гена, вытирая выступившие слезы, — называются индейцы.
— Нет, я имею ввиду белых англосаксонских протестантов — американцев с белой кожей. Их называют кавказцами. Как у вас называют русских с белой кожей?
Новый приступ бешеного смеха овладел Геной.
— Да уж точно не ха-ха-ка-ка-кавказцы. — От смеха он еле мог говорить. — Ка-ка-кавказцы — че-че-черные.
— Надо же, — Соня удивленно покачала головой, — как у вас в стране все наоборот, черное и белое.
— Это у вас все наоборот, даже время, — веселился Гена. — Вы какие-то антиподы просто… — Чтобы как-то сменить смешную тему и перестать хохотать, он спросил: — А почему у тебя имя русское?
— Что значит русское? Это французское имя. Просто мой папа — японский француз…
Гена снова зашелся смехом и даже замахал на Соню руками: дескать, замолчи, проклятая, уморишь до смерти. Соня хлебнула кофе и грустно заметила:
— Я вас предупреждала.
Но Гена не мог успокоиться. Смеяться он постепенно перестал только минут через десять и, чтобы прийти в себя перед предстоящей встречей, вопросов решил больше не задавать. Соня включила радио, и всю оставшуюся дорогу Гена вслушивался в американскую попсу.
— Ну ладно, не обижайся, — наконец примирительно проговорил он, когда через двадцать минут неспешной езды они остановились перед перегородившим дорогу желто-черным полосатым шлагбаумом. Справа и слева от шлагбаума на каждом дереве, куда хватало глаз, по воображаемому периметру были развешаны таблички, тоже желтые, с черными надписями: «Частная собственность, доступ запрещен».
— Я не обижаюсь, — дружелюбно улыбнулась Соня. — Только пусть это останется между нами. Ну, то, что вы здесь нашли джойнт и курили. Просто мы оба можем иметь осложнения.
— А как же демократия? — лукаво улыбнулся Гена.
— Демократия, — серьезно сказала Соня, — не значит вседозволенность.
Она вручную опустила стекло и просунула магнитную карточку в прорезь столбика, оказавшегося прямо напротив ее двери. Прорезь съела карточку, задумчиво пожевала ее где-то внутри себя и выплюнула обратно. Шлагбаум поднялся, и они покатили дальше, навстречу могущественному властителю — владельцу и продавцу виртуальных миров информационной эпохи.
Краткое содержание восемнадцатой главы
Прибыв в Америку, Гена с удивлением обнаруживает, что страна, расположенная не прямо под его родиной, не совсем такая, как ее показывают в производимом там кино. Однако косяк, найденный в машине по пути к Гейтсу, помогает не только примириться с действительностью, но и мягко изменяет последнюю.
Глава девятнадцатая,

в которой завтрак — на траве
— Прикинь, когда я с Полом замутил всю эту фигню, — Гейтс сделал неопределенный широкий жест рукой, охватывавший окрестности, так что было непонятно, имеет ли он в виду непосредственно бассейн, полдома и стол с завтраком или всю Калифорнию, Североамериканские Соединенные Штаты и даже весь прилегающий мир, — началось все с программы-переводчика, ну типа с языка на язык. И мне это чисто как память — ну, дорого, в смысле. Мне когда пацаны свистнули, что, дескать, есть ценная мулька по теме, только-только появилась в Сети, я сразу дернулся — это же тема реально моя! Ну, попросил там, ребята, короче, нашли, чей софт. Решили, что под нашей маркой его можно успешно толкнуть и раскрутить правильно — реклама, то-се. Ты наши возможности должен себе представлять…
С точки зрения Гены, Гейтс говорил невероятно долго и много. Хуже Хоттабыча. Из-за непривычного костюма Гена чувствовал себя совсем не в своей тарелке, и ему было жарко — лето все-таки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76