А там — разберемся».
И еще одно он вдруг понял: его нежелание просить Хоттабыча о чудесах — чтобы он сделал его, скажем, принцем или, например, Биллом Гейтсом — было вызвано страхом. Страхом, что, став кем-то другим, он перестанет быть самим собой, и эта утрата себя, пусть такого — нерешительного, слабого и ненужного никому, кроме далекой виртуальной девушки, не знающей о нем ровным счетом ничего, — будет утратой человека, который пришел на эту землю таким, и, значит, это кому-нибудь нужно.
Полежав минут десять с закрытыми глазами, на веки которых, как на экран, его мозг проецировал картинки происшедшего с ним сегодня, от чего он продолжал повторно сопереживать все события, он услышал деликатный звонок в дверь.
«Пусть арапы открывают, — подумал он, — с меня довольно приключений. Чего им всем от меня надо?»
Но арапы, очевидно, и не думали открывать, потому что звонок повторился. Не настойчиво, а осторожно и отчаянно безнадежно — звонивший как бы уже собирался уходить, раскаиваясь, что вообще пришел. Эта безнадежность подкупила Джинна. Он встал, собираясь набросить халат, но не обнаружил никакого халата, а нашел свою одежду чистой, сухой, выглаженной и аккуратно сложенной на стуле. И вся комната имела свой прежний застененный вид. Радуясь, что Хоттабыч сдержал свои обещания, Джинн быстро натянул джинсы и, задев велосипед, подошел к двери. Дверь оказалась приоткрыта — защелка замка была сломана, а в дверном косяке торчала пуля. За дверью стоял незнакомый человек в перемазанной строительной пылью одежде.
— Простите, ради Хгоспада Бохга, шо так поздно, — начал жалобно он, вытирая рукавом грязный лоб, — мы торопылыся, як мохгли, та тильки поспэли. — И он крикнул вниз, на пару пролетов лестницы. — Робяты! Несь ее взад!
— Чего там еще? — испугался Джинн.
— Та двэрь, будэ вона не ладна, шо ж еще хто-то? Вам тута начальство наше дверь малэныси спорчувалы. Ну, та мы ж новую-то и принэсли. Зараз поставим — скорэнько, не волнувайтеся.
На лестнице показались еще двое рабочих, с трудом волочивших упакованную в плотный полиэтилен дверь с косяком. Она была титановой, пуленепробиваемой, отделанной снаружи красным деревом и содержавшей в себе множество блестящих латунью хитроумных замков.
— Я ничего не заказывал, — быстро проговорил Джинн, увидев дверь. — У меня и денег-то таких нет.
— Та вы за хгроши-то не беспокойтэся. Хгроши, вони вже нэ трэба ж. Тута ж усе вже проплачено ж. Счас зараз зробим и уйдэм.
— Ну, о'кей.
Спать не хотелось и не довелось. И Джинн пошел на кухню. Пить кипяток. Потому что чай у него уже кончился.
Рабочие провозились несколько часов, сотрясая стены невероятным шумом, от которого соседи, вместо того чтобы выразить возмущение от нарушения тишины в канун рабочего дня, попрятались в щели квартир, как тараканы. Джинн пару раз предлагал кипяток рабочим, но те почему-то отказывались, ссылаясь на срочность работ и ограничиваясь короткими жадными перекурами. Работали они на удивление тщательно и чисто и даже перевесили со старой двери табличку с номером квартиры. Старую дверь оставили на старом месте — она превратилась во внутреннюю, — а новая, пафосная, служила теперь привлекательной обложкой.
Когда все было закончено, остался только бригадир. Он настоял, чтобы Джинн принял работу, гордо демонстрируя нежность крепких замкоа и мягкость хода двери в петлях. Вместе с комплектом ключей, уходя, он передал Джинну небольшой очень плотный запечатанный конверт.
— Энто вот, шо вам тута бэспокойство було, — пояснил он; — начальство велели передать.
— Это что? — с подозрением спросил Джинн.
— Та нам-то эта, знать-то не трэба. Тильки сказывали, шо вам. И усе. Та я-то так разумею, шо хгроши, ну, эта, бабки, — неожиданно закончил бригадир на прощание и быстро удалился.
«Гроши, значит, — подумал Джинн, возвращаясь в комнату. — Конвертик-то мог бы быть и потолще, тут максимум тысячи полторы. Хотя смотря какими купюрами. Если, скажем, пятисотками, то, конечно, больше. Интересно, как они оценили».
Он оторвал от края конверта узенькую полоску и вытряхнул содержимое на стол. В конверте новенькими, слипающимися листами было две тысячи восемьсот долларов.
Краткое содержание четырнадцатой главы
Хоттабыч, заявивший однажды, что он — слово, продолжает кормить Джинна баснями, не совершая никаких чудес. Джинн наконец решается рассказать ему о своих желаниях, но из этого не получается ничего, кроме пустой болтовни. Хоттабыч сообщает Джинну, что он ждет приема у ангелов-хранителей Соломона, который сейчас находится на Земле, чтобы договориться о встрече с ним и выяснить, кто он. Сославшись на то, что время этого приема настало, Хоттабыч исчезает, оставив Джинна рефлексировать по поводу немощи проявления своих желаний. Его квартира принимает прежний вид, а иностранные строительные рабочие устанавливают ему новую дверь и оплачивают неудобства — компенсация от лихих людей, по тысяче с каждого из оставшихся минус долг Олегу. Впрочем, не исключено (ибо не все события происходят в поле зрения авторе), что этот минус образовали иностранные строители, и в таком случае величина этого минуса навсегда останется тайной для нас.
Глава пятнадцатая,

в которой ощущается близость конца
Прошла ночь.
Прошла, начав свое путешествие в прошлое, поднявшись с земли, уверенно и твердо, в полный рост, так, что космическая тьма, прореженная отголоском блеска ближайших спутников Земли, начиналась сразу у ее поверхности, и достать до неба можно было, просто выйдя на улицу или высунув руку в окно. Однако путь ночи оказался, как обычно, нелегким, хотя и по-летнему коротким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76