Алоста должна быть сейчас одна, тетка ее, наверное, все еще торчит у
соседки. Она иногда и заполночь там засиживается. А Алоста все равно не
ложится, ждет ее. Или его.
Хенг остановился. Что-то было не так, что-то его смущало. Спустя
секунду он понял - в доме темнота. Ни лучика света. А ведь обычно Алоста
сидит при свече. А то и масляную лампу жжет, если, конечно, масло у них
есть. Но сейчас дом казался черной глыбой, сгущением тьмы. Странно все
это. Очень странно.
Он тихонько постучал костяшками пальцев в перекошенную, просевшую на
ржавых петлях дверь. Подождал. Ни звука. Хенг уже собирался уходить, как
где-то в глубине дома послышались тихие, слегка шаркающие шаги. Это не
Алоста, у нее шаги как у птицы, быстрые, легкие. Неужели тетка вернулась
раньше обычного? Видно, они уже легли. Ну, теперь будет...
- Кто там? Кто? - послышался шелестящий, испуганный голос тетушки
Конинте-ра.
- Это я, Хенг, - он старался говорить как обычно, но непонятно откуда
взявшаяся нервная дрожь исказила его голос. - Я слишком поздно, наверное?
Тогда я пойду, простите. Я тогда завтра приду.
- Нет, не уходи, - прошелестела тетушка. - Погоди, я сейчас.
Она принялась греметь засовами, навесными цепями, и спустя минуту
приоткрыла дверь. На самую малость - так, что едва можно было войти. Хенг
быстро проскользнул в сени, тетушка тут же начала накладывать засовы,
после чего зажгла лучину. Тьма немного расступилась, и Хенг удивленно
хмыкнул - тетушкино лицо было бледным точно мукой обсыпанное, глаза
ввалились, плечи беззвучно тряслись. Такой Хенг ее никогда еще не видел.
- Стряслось чего? - почему-то шепотом спросил он. Тетушка кивнула и,
не слова не говоря, потащила его в свою комнату.

6
- Ну, так чего у вас? А где Алоста? - голос его был спокоен, но
склизкие, нехорошие предчувствия уже обволакивали сердце.
Тетушка Конинте-ра помолчала, всхлипнула, а потом, решившись,
произнесла:
- Алосту забрали.
- То есть как это забрали? - удивленно спросил Хенг, но еще не кончив
говорить, понял - удивляться нечему. Не первый же день он тут, насмотрелся
всякого.
- А вот так, забрали. Утром еще. Пришли двое, показали бумагу и
увели. А за что, почему - не сказали.
- Да кто ее забрал? - едва не вскричал Хенг. - Кто это был?
Тетушка вновь всхлипнула, отдышалась.
- Священное Ведомство, кто же еще. Синие плащи. Да и на бумаге их
знак - орел с факелом.
Хенг вздрогнул. Вот, значит, как. Хуже не придумаешь. Оттуда, из
Ведомства, не возвращаются. Старик об этом говорил. Оттуда всего лишь две
дороги. Виновен - на костер. А если и окажешься без вины - в темницу до
конца жизни. Подозрение-то остается. Да и чтобы не болтал потом лишнего.
- За что ж ее?
- А кто знает? Эти разве скажут? Да и не их это дело, объяснять. Их
дело - тащить. А только я думаю, в колдовстве подозревают. Не иначе.
Скоро, думаю, и мой черед настанет. Ихняя метла, она чисто метет, ни
соринки не оставит.
- Да какая же она колдунья? - Хенгу не пришлось стараться, изображая
возмущение. Он и так еле держал себя в руках. - Разве колдуньи такие? Они
же старые все, смуглые, с горбатыми носами.
- Маленький ты еще, - вздохнула тетушка. - Сказкам веришь.
Колдуньи-то, они всякими бывают. Алоста наша, конечно, ни сном ни духом, а
как докажешь? Я вот думаю, может, кто из соседей донес.
- Это о чем еще?
- Да было тут дело, - смущенно отозвалась тетушка. - У соседки нашей,
Гуарады, сынок маленький, Сидги, может, знаешь. Ну, бегал он на днях
где-то с ребятишками, ногу поранил. А рана-то нехорошая оказалась, нога
опухла. И болит. Ну, он сперва криком кричал, а потом уже не мог, хрипел
только. Ну, а все ж на виду. Алоста и пожалела, можно мне, говорит,
попробовать? Авось хуже не будет. Ну, промыла она ему ножку, листья
какие-то приложила. Может, еще чего и пошептала - меня рядом не было, не
стану врать - не знаю. Вот и все.
- А что дальше?
- А дальше что? Сошла опухоль-то, на следующий день. Еще денька два
Гуарада его дома подержала, а теперь вот уже третий день вовсю с
приятелями носится - и хоть бы что.
- Я чего-то не понимаю, - признался Хенг. - Донос-то о чем? Ладно бы
еще пацанчик этот помер, а то ведь выздоровел.
- Вот я и говорю, дитя ты еще малое, - махнула рукой тетушка. -
Кормить тебя еще и кормить березовой кашей, покуда не поумнеешь. Да разве
ты ничего не понял? Чем бы ни кончилось, все в руку. Выжил мальчик -
значит, ведьма она, коли вылечить сумела. Помер - тем более. Ведьмы - они,
стало быть, завсегда вредят. Кто хочет доказать, тому все сгодится.
- Да кому же это нужно, Алосту оболгать? Разве она хоть кому злое
чего сделала?
- Разные люди бывают. Очень разные. Одному зло сотворят, он через
день и помнить не помнит. Другому покажется чего сдуру - век будет
изводиться и других изводить. Да и то, пожалуй, что боятся. Люди же как
думают? Коли смогла вылечить, сможет и порчу навести. Так лучше беду
упредить. Вот и донесли. А кто - поди разбери. Да и стоит ли гадать? Этим
делу не поможешь.
Хенг неожиданно почувствовал, как в глазах рождаются злые, горячие
слезы. Не дай Бог! Никогда он тут не плакал, даже в первые дни. Не ребенок
же он! Вышел из этого щенячьего возраста. Но как быть сейчас? Как
справиться с собой, если еще мгновенье - и по щекам поползут соленые
капли? Алоста... Ее голос - красивый, точно колесо радуги после теплого
дождя. Ее золотистые, чуть рыжеватые волосы, ее прищуренные зеленоватые
глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15