Сеанс был окончен. На лице Линсейда разочарование мешалось с решимостью истинного стоика.– Ну как я справился, док? – радостно спросил Макс. – Сколько раз угадал? Я заслужил золотую рыбку?Чем не доказательство, что Макс просто издевается? На месте Линсейда я бы точно воспользовался своим служебным положением и прописал Максу несколько уколов побольнее, а может, и слабительное посильнее, но Линсейд был настоящим профессионалом. Он лишь сказал:– Ступай, Макс, а мы с мистером Коллинзом оценим результаты.Нога за ногу Макс поплелся к двери.– Не правда ли, интересно? – вопросил Линсейд, когда он вышел.– Наверное, – согласился я.– Макс еще не вполне освободился от бремени образов, но если сравнивать его нынешнее состояние с тем, что было несколько месяцев назад, у него значительный прогресс.Спорить не хотелось, но все-таки я не удержался:– А может, он просто пьян?Линсейд снисходительно взглянул на меня:– У Макса много проблем. Алкоголь – его способ – не самый разумный, конечно, – справляться с проблемами.– А что, если он начнет видеть зеленых человечков?Мои плоские шуточки Линсейд замечал не лучше, чем Максовы издевки.– Тогда я пойму, что потерпел фиаско, – серьезно ответил он.Вскоре я снова столкнулся с Максом – но в менее больничной обстановке. Макс валялся у дорожки, что вела от “Пункта связи” к высохшему фонтану. Глаза его были закрыты, рот открыт, а ноги вывернуты так, что поза была бы мучительна для всякого, кто не подверг себя спиртовой анестезии. Я не мог оставить Макса валяться вот так, поэтому потряс его и осведомился:– Вы не хотите, чтобы я помог вам вернуться в комнату?Макс включил сознание и кивнул. Помочь ему я решил не только из человеколюбия. Мне было любопытно, как живут больные. Прекрасный повод заглянуть в одну из палат.Я отконвоировал Макса в клинику и довел до двери его комнаты. На пороге мы замешкались, и я подумал, не являются ли палаты пациентов запретной территорией, но ведь никто мне об этом не говорил.– Не зайдете ли выпить на сон грядущий? – спросил Макс.Было четыре часа дня, но я согласился.Я понятия не имел, как должна выглядеть комната Макса, да и сколько бы ни старался, вряд ли сумел бы вообразить такое. Я переступил порог и очутился в крошечной, но точной копии английского деревенского паба. В одном углу находилась барная стойка. За ней – бутылки, стаканы, ведерко со льдом, ряд кружек, перед стойкой – мраморный столик на чугунных ножках и три табурета. На одном сидела молчаливая индианка Сита и безмятежно смотрела в стакан бесцветной жидкости. Ее белое муслиновое сари ниспадало на пол, покрытый толстым слоем опилок.– Вы ведь знакомы с Ситой, – представил нас Макс. – Наша местная загадка.– Здравствуйте, Сита, – сказал я.Она, естественно, не ответила.– Сита ничего не говорит, но это еще не значит, что ей нечего сказать, – заверил Макс.– Точно? – спросил я.Макса мой вопрос удивил. Он на какое-то время задумался, потом сказал:– Ну ладно, возможно, не значит.Сита потягивала жидкость. Хотя у меня возникло чувство, что она здесь уже давно, пьяной Сита не выглядела, а когда ее глаза соизволили меня заметить, в них не было ни намека на алкогольную пелену. Странно, что она вообще здесь оказалась. Если бы меня попросили предположить, кто из пациентов – тайный пьянчужка и собутыльник Макса, на Ситу я бы подумал в последнюю очередь.Я окинул взглядом пабную атрибутику, украшавшую стены, – никакой образности, никаких охотничьих эстампов, одни штуковины для варки пива, плотницкие инструменты да подкова на счастье. Вполне удачная имитация антуража старого доброго паба.– Потрясающе, – оценил я.– Вы ведь никому не скажете? – попросил Макс. – Это наш маленький секрет.Я ответил, что на меня можно положиться, но не поверил, что никто в клинике не посвящен в этот “маленький секрет”. Превратить больничную палату в паб – и при этом скрыть от всех?– А где вы спите? – спросил я, только сейчас осознав, что в комнате нет кровати. Хотя ничего удивительного – откуда в пабе кровать?– Где упаду, – ответил Макс.Теперь понятно, почему он весь в опилках.Макс уже вовсю изображал радушного бармена:– Чем хотите отравиться, Грегори? Как обычно?– По-моему, у меня нет обычного напитка, – сказал я.– Что ж, виски вот глотнете, – и Макс плеснул виски в стакан с толстым дном, – мигом оживете.Я взглянул на бутылку. Этикетка была частично соскоблена – наверное, изничтожали изобразительные элементы, – но опознавалась она легко. “Белая лошадь”.– Ваш обычный сорт? – спросил я.Макс пожал плечами. Ему было явно все равно, что пить. Налив себе значительно больше, чем мне, он пустился в витиеватый рассказ о том, как однажды налился в Лите Старый морской порт в Шотландии, ныне район Эдинбурга.

. Я не особенно вслушивался, поскольку меня занимал вопрос, не та ли это бутылка, что лежала в моей пропавшей сумке. Определить невозможно. “Белая лошадь” – сорт популярный, но даже если бы мы пили редкий солодовый виски, где доказательства, что бутылка – моя? Кроме того, раз бутылка виски сохранилась, может, и остальные вещи тоже уцелели, но в таком случае – где они?– Где добываете выпивку, Макс? – спросил я.– У меня свои источники, – загадочно ответил он.– А именно? – упорствовал я.Он помедлил с ответом, но, видимо, решив, что я – союзник или, по крайней мере, не стукач, сказал:– Ну, некоторые местные не принимают меня в штыки.Я вспомнил парней в машине и компанию, что пьянствовала за оградой. Ничего удивительного, если у местных жителей сложилось неоднозначное отношение к обитателям клиники Линсейда. Они могли считать их ничтожными психами, могли разрисовывать ограду граффити, но одновременно потехи ради могли снабжать их выпивкой и бог знает чем еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111