— Не знаю. Я схожу с ума, — сказал Рэндл, одной рукой подперев голову, другой потирая лодыжку. Стоило допустить возможность, что Линдзи, пусть из соображений какой-то извращенной приязни, его обманывает, а значит, нужно искать доказательств её невиновности, как эта невиновность стала до того недоказуемой, что он уже чувствовал себя жертвой неведомо зачем понадобившегося розыгрыша. Линдзи могла подделать магнитофонную ленту, смонтировать фразы из каких-то других разговоров. Говорят, это совсем несложно. Или этот разговор с Эммой действительно состоялся, а потом она сказала Эмме, что Рэндл никуда не собирается уезжать. Или они вместе разыграли эту сцену, а потом пили виски и смеялись. Возможностей сколько угодно. Ведь Линдзи как-никак почти целый год с легкой душой помогала Эмме превращать его в болонку. Да, но ведь и он сам как-никак помогал ей в этом!
— Не надо. Когда-нибудь тебе же придется начать мне верить, — сказала Линдзи уже мягче.
— Я знаю. Горе в том, что если я не поверю тебе с самого начала, то уже никогда не поверю.
— Ну так и поверь с самого начала.
Рэндл медленно поднялся. Волосы Линдзи, выбившись из выреза платья, покрывали её плечи золотыми витками и блестками. Его умилило, как молодо она выглядит — бедная сиротка в поисках принца. Дик Виттингтон в мире страстей.
— Хорошо, — сказал он смиренно. Это была капитуляция.
Линдзи взяла его за руку. Теперь она была сама доброта.
— Я всегда думала, что в этой сцене ты будешь меня обольщать, а вышло, что обольщать пришлось мне. Да ещё какого труда это стоило. Ну куда ты после этого годишься!
— Значит, ты представляла себе эту сцену? — спросил он польщенно.
— Тысячу раз.
Это было и радостно, и страшно, и, когда они входили в её комнату, его кольнуло некое предчувствие.
Линдзи задернула шторы и зажгла лампу. Разостлала постель. В красном свете настольной лампы комната сразу стала маленькой и ко всему готовой. Сквозь щель в занавесках виднелся далекий дневной свет. Рэндл закрыл дверь и прислонился к ней, совсем обессиленный.
Линдзи повернулась к нему, скручивая волосы и отбрасывая их назад через плечо. Половина её лица была в тени, как у дамы на игральной карте. Она сказала тихо, но четко:
— И вот ещё что, Рэндл. Пусть я изменила порядок номеров, но вся программа остается в силе. Не забудь подумать практически. Либо деньги, либо прощай. — И стала снимать платье.
Черт, ну и женщина, думал Рэндл. Он боготворил её. И в то же время был скован страхом. Теперь он сомневался, не были ли его безумные фантазии насчет коварства Эммы уловкой, которую он сам изобрел, чтобы отсрочить эту минуту до бесконечности. Он смотрел на Линдзи.
Она стянула коричневое платье через голову и высвободила волосы. Под платьем оказалась очень короткая нижняя юбка. Отложив платье в сторону, она опять стала скручивать волосы, и рука её слегка дрожала.
— Боже мой, Линдзи, — сказал Рэндл. Сейчас она такая трогательная и жалкая, но почему же ему страшно? Она похожа на несчастную осужденную девку, которую в одной рубашке ведут на казнь. А у него подгибаются колени.
— Ну же, — сказала она еле слышно, — ну же, Рэндл. — И, нагнувшись, стала снимать чулки.
Рэндл взялся за галстук. Узел, вместо того чтобы развязываться, затягивался туже.
Линдзи сняла с себя все, кроме юбки, подошла к нему и стала помогать ему с галстуком, приговаривая:
— Сейчас, сейчас.
Он чувствовал тепло её рук. Он сдернул галстук, снял пиджак и жилет и повесил на стул. Сбросил ботинки. Потом, задыхаясь, опять прислонился к двери. Он уже почти не узнавал Линдзи.
Она смотрела на него насмешливо и нежно.
— А сейчас не хочешь домой?
— Боже мой, Линдзи, — повторил он и, упав на колени, обхватил её ноги. Ноги были неимоверно теплые и мягкие. Она начала снимать юбку, и он прильнул головой к её бедру. Он чувствовал, как она дрожит. Он глубоко вздохнул раз за разом.
— Сейчас, сейчас, — сказала Линдзи. Опустившись рядом с ним на колени, она расстегивала его рубашку. Он коснулся её груди. Он узнал её грудь. Потом рука его дернулась кверху — это Линдзи через голову стягивала с него рубашку. А потом она потянулась к его поясу.
— Не надо, я сам. — Он сел на пол и разделся до конца.
Линдзи лежала на кровати поверх одеяла. Рэндл, стоя на коленях, смотрел на нее. Потом взглянул на её лицо. Глаза их словно стали огромными и светились, так что они как будто были вдвоем в большой пещере. Медленно подтянувшись, он сел на край кровати. Потом отвернулся от Линдзи и закрыл лицо руками.
— Ну что ты, милый, что ты? — шепнула Линдзи, гладя его по спине.
— Ничего не выйдет, — сказал Рэндл. — Черт, я этого и боялся.
— Неважно. Обними меня.
Он лег рядом, зарылся в неё лицом. Крепко обхватил её обеими руками.
Через минуту она сказала:
— Отдохни. Это неважно.
— Нет, важно. Зря я столько говорил про Эмму. Я отравился.
— Эмма теперь ни при чем. Она больше не имеет значения.
— А-а, да, больше не имеет. Знаешь, Линдзи, Эмма мне, в сущности, пожалуй, не нравится.
— И мне тоже. Пожалуй, она мне даже неприятна.
— И мне.
— Пожалуй, она мне даже противна.
— И мне. Ох, Линдзи…
Еще через несколько минут он сказал:
— Ты знаешь, кажется, все будет хорошо.
16
— Еще чашечку кофе? И печенья? — сказала Энн.
— Благодарю, милая, — сказала Эмма.
Близилось время второго завтрака, а она все жевала. Она ела не переставая чуть ли не с самого приезда, точно перед тем её морили голодом. Или, подумалось Энн, точно хотела съесть все, что вокруг себя видела.
Энн удивилась, была даже шокирована, когда Хью объявил, что собирается привезти в Грэйхеллок Эмму Сэндс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102