Но, наверно, это приятно, когда еще одна и без всяких усилий, совсем без старания.
— Так как? — Она ждала.
— Нет, я импотент, — пошутил я.
— Боже, как интересно! Никогда не касалась импотента.
Однако она не такая наивная, а я-то думал, что это был блеф с таблетками и реклама: позерство подрастающего девичьего поколения.
— Можно я тебя коснусь? — продолжает она.
Я не успел ответить ответа, да она и не ждала, как она «коснулась», приникнув поцелуем к моей щеке. У нее были мягкие губы…
Потом она взяла быстро мою руку и, сказав, «положи вот сюда», положила ее на свою грудь. Однако интересный новый курс попался! Тут я ответил:
— Видишь ли, Ира, я думаю здесь не совсем то место, где мне надо класть руки куда бы то ни было — на тебя. Как тебе кажется?
— А какая разница? — наивно спросила она. — Все равно все на лекции и никому отсюда не видно.
Только это и была разница…
— Ты считаешь, это единственная причина? Я себе напоминал старого занудного старика.
— А еще какая? — Она смотрела на меня расширенными глазами и очень наивно.
Я засмеялся, не выдержав:
— Ир, перестань, ты же умная, наверно, девочка.
— Ну, могу же я хоть раз обольстить мужчину. Тем более пока его нет.
— Кого его? — не понял я.
— Юстинова, он считает, что это невозможно.
— А при чем здесь он?
— Как при чем, мы с ним встречаемся, ты разве не знал?
— ?
— Я живу с ним ровно с седьмого ноября, праздника, прошлого года.
Вот тебе и нежная, мотыльковая — изящно наивная девочка.
— Как это? — наверное, все-таки глупо спросил я.
— Очень просто, — ответила она. — Он в меня вставляет и вынимает; когда слезает. А я после этого уже три аборта сделала.
— Почему же ты не предохраняешься?
— Сначала я не знала, я ведь маленькая девочка, наивная была, потом таблеток достать не могла, а Юстинов говорил, что ничего страшного, не умрешь, еще аборт сделаешь — все бабы рождены для этого. Это правда, Саш?
— Как тебе сказать… — Мне стало почему-то ее жалко.
— Ты к своим девочкам тоже так относишься?
— Нет, они никогда не делали абортов от меня, я их предохраняю.
— А откуда ты знаешь как, я не могла ни узнать, ни понять, ведь у нас же никакой литературы нет. Все запрещено и запретно.
И правда, ужас, подумал я, кого волнуют женщины в этом государстве.
— У меня родители врачи, и все братья, и тети, и дяди, кроме меня. Да и читал я много в медицинских книгах у отца, интересно было. Вообще, гинекология когда-то моим коньком была.
— Вот, поэтому я и хотела с тобой… я правильно чувствовала. А ты мне расскажешь что-нибудь, научишь?
— Конечно. Мне тебя жалко, так нельзя. — И подумал — три «чистки» в ее возрасте.
— Это что. Когда я второй аборт делала, он бил меня ногами в живот и орал, чтобы я убиралась и не мешала, — ему надоела моя тошнота. Правда, деньги на врача дал.
— Почему же ты с ним встречаешься до сих пор?
— Не знаю, в нем что-то есть, да и вместе учимся. Ты же не хочешь со мной встречаться?
Мне было это не понятно. Что Боб, что она. Я пошутил:
— У тебя уже есть любимый.
— Да какой он любимый, так просто, никого другого больше нет…
Она затянулась, и что-то взрослое глянуло в ней, совсем не юное и не нежное, и мне почему-то показалось — воздастся ему и очень сильно. (Но даже я не представлял, как и — насколько. Тогда.)
Прозвенел звонок, кончилась первая половина. Лекции обычно шли в две половины и с одним перерывом между ними. Называли их парами, и в день было по три пары, и в каждой паре я уже сказал, что было. Лекции (были еще и семинарские занятия) вели обычно профессора или доценты, иным не разрешалось. Многие из них написали книги и учебники, по которым мы учились либо частично занимались, изучая. Господи, какая тоска, и как можно вообще учебники писать — от них же серой, беспросветной, безнадежно убитой (в молодости) жизнью пахнет.
К Ире впорхнули ее подружки, и она сразу стала меня с ними знакомить, представляя:
— Вот, новый мальчик, будет с нами учиться. К нам подошла одна приятная девочка в голубом платье и представилась:
— Лиля Уланова.
Я назвал себя, и Ирка сразу затараторила:
— Лилька, представляешь, у него родители врачи, и он все знает о противозачаточных средствах. И всех гинекологических делах — сейчас он нам расскажет, обязательно (и она мечтательно закатила глаза)!
Я обалдел. «Лилька» присела с другой сторо-ны, они насели на меня, и я сдался. Вдвоем они выкурили пачку моих сигарет, безмолвствуя, отгоняли всех, кто приближался, не подпуская, говоря, что важный разговор, — и полтора часа я им рассказывал, как предохраняться. После этого мы перешли к позициям, и еще час разговор шел о постели и о том, как…
— Ну, ты даешь, — Лиля смотрела на меня с восхищением во все глаза, — откуда ты все знаешь?! — Ирка смотрела на меня, как на собственное открытие. И была горда.
Я не понимал, как этого можно не знать, хотя что-либо разузнать у нас действительно было трудно или невозможно. Всё скрывают.
— Вот бы мне такого, — помыслила она.
— Я ему уже предлагала, да он не хочет, — сказала Ира с огорчением.
Мне нравилось, как они разбирали, решая, меня.
— Как так не хочет? — казалось, обалдела Лилька.
— Ну, говорит, что ему учиться с нами и этого не надо.
— Что значит не хочет, — даже привстала Лиля, — да мы его сейчас быстро, поехали ко мне домой, Ирка!
Как будто я не присутствовал. Это мне нравилось еще больше.
— Ладно, Лиль, успокойся, — сказала Ира, — мы будем друзьями, да, Саш?
Она решала справедливо: если не ей, то и никому не должно достаться.
— Конечно, — улыбнувшись, ответил я.
— Ты в какую группу пойдешь, Саша? — спрашивают меня они. — Иди к нам, в пятую, а то у нас ни одного мальчика!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122