Я прибыла на испытательную базу на второй день своего путешествия, после полудня. Едва выйдя из машины, я увидела висящее над самой взлетной полосой черно-фиолетовое облако, внутри которого сверкала огненная стрела. Потом в уши мне ударил оглушительный рев, и я покачнулась от удара звуковой волны. Что-то маленькое и яркое стремительно взмыло в небо под немыслимым углом и в считанные секунды исчезло из виду.
Я поднялась по неровным бетонным ступенькам в деревянный, похожий на времянку домик, на котором висела вывеска «Штаб».
– Добро пожаловать, – сказал Дитер. – Мы рады видеть тебя среди нас.
Я обвела глазами по-спартански просто обставленное, безупречно чистое помещение. Дитер сидел за пишущей машинкой; он встал, чтобы пожать мне руку.
– Спасибо, – сказала я. – Кто здесь главный?
– Я, – ответил Дитер.
«Me-163», или «комет», поначалу задумывался как сверхскоростной планер. Потом было принято решение снабдить его ракетным двигателем, который быстро поднимал бы машину на высоту, откуда она сможет планировать обратно на землю. Конструкторы разработали двигатель, и проект передали Мессершмитту для окончательной доводки и испытаний.
Свет еще не видывал самолета, подобного «комету». Сразу после взлета он сбрасывал шасси и за минуту поднимался на восемь тысяч метров. Летать на нем было все равно что на пушечном ядре. При том потолке, которого он достигал, и при той скорости, которую развивал, об обычном пилотировании речь уже не шла. В одном из первых полетов «комет» развил скорость, настолько близкую к звуковой, что на несколько секунд перестал слушаться руля. На такой скорости воздух начинает загустевать. Пилоту не поверили: машина развивала скорость много выше той, какую могли измерить приборы в министерских аэродинамических трубах.
Фантастическая скорость определялась предназначением «комета». Он должен был разрушать боевой порядок вражеских бомбардировщиков, врываясь в их гущу, как разъяренная фурия.
Такое вот создание нам поручили испытывать. Для всех нас это стало самой серьезной пробой сил за все время нашей службы в авиации. Разумеется, это считалось большой честью. Но на том дело не кончалось. «Комет» требовал полной самоотдачи. В действительности испытание проходил не самолет, а летчик.
Проблема заключалась в топливе. Использовались два разных вида топлива, а поскольку их состав держался в секрете, они носили кодовые названия «ти-фактор» и «си-фактор». «Си-фактор» заливался в емкости под крыльями, а «ти-фактор» хранился в маленьких баках, находящихся по обе стороны от пилотского кресла, и в большом баке, расположенном прямо за ним. Нагнетаемые турбиной в распределитель, а оттуда по трубопроводу в камеру сгорания, они при соединении производили управляемый взрыв, швырявший «комет» вдоль по взлетной полосе и далее, в поднебесье.
Но взрыв не всегда бывал управляемым. Любое ракетное топливо, естественно, вещество летучее. Это же было настолько летучим, что малейшее его количество запросто могло воспламениться. Каждый из двух видов топлива, взаимодействие которых производило разрушительный эффект, представлял опасность и по отдельности. «Ти-фактор» мог воспламениться при контакте с любым органическим веществом. Трубопровод для него изготавливался из специального искусственного волокна, и хранился «ти-фактор» в герметичных алюминиевых контейнерах, поскольку разъедал сталь и железо.
«Си-фактор» же разъедал алюминий и посему хранился в эмалированных или стеклянных емкостях.
Так что риск при взлете был очень велик. Малейшая неисправность в системе подачи топлива оборачивалась гибелью пилота. На взлетной полосе всегда стоял пожарный со шлангом наготове, поскольку одним-единственным достоинством «си-фактора» и «ти-фактора» являлось то, что оба они нейтрализовывались водой. Однако уже через долю секунды после воспламенения никакое количество воды не могло предотвратить взрыв: на самом деле пожарный стоял там с другой целью. И когда топливо взрывалось, происходил взрыв просто чудовищной силы, какой и вообразить невозможно, покуда не увидишь собственными глазами. От человека не оставалось ничего. Кровавое пятно на земле. Клок волос чуть поодаль.
При посадке пилот подвергался такому же риску. Считалось, что к моменту возвращения на землю «комет» должен израсходовать все топливо, но в баках часто оставалось несколько капель, а для взрыва больше и не требовалось. Иногда горючего оставалось довольно много, поскольку двигатель выключался преждевременно. Такое происходило, если в трубопроводе образовывались пузырьки. После ряда катастроф «комет» оборудовали системой экстренного слива неизрасходованного топлива, но она никогда не работала исправно.
Если учесть все вышеперечисленное, а также чрезвычайно высокую скорость «комета» при приземлении и необходимость сажать самолет только на специальную посадочную полосу, так как любая самая ничтожная неровность на поверхности земли значительно увеличивала вероятность взрыва, о том досадном факте, что посадочную лыжу, выпускавшуюся перед посадкой, выпустить удавалось не всегда и пилоты зарабатывали смещение позвонков при жесткой посадке, уже и говорить не приходится.
Кое о чем я умолчала. О самом ужасном. В конце концов, если вас разорвет в клочья, то людям, которые найдут кровавые ошметки вашей плоти, конечно, не позавидуешь, – но вам-то уже будет все равно. Но вот если… Мы никогда не говорили об этом.
Именно поэтому вы надеваете комбинезон из кислотостойкой ткани. Именно поэтому на взлетной полосе стоит пожарный со шлангом наготове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139