я понимаю, ом же не водил машину, ездил только на велосипеде, а я на чем только не пробовал, у меня есть машина и права, в которых записано, что я могу водить транспортные средства до трех с половиной тысяч килограммов, не забыть бы, кстати, вовремя возобновить документ до нового года, а то я ведь люблю водить транспортные средства весом до трех с половиной тысяч килограммов и не хочу лишиться этой возможности, я люблю водить легкие машинки, вроде этого гоночного мотоцикла на компьютере, я вообще люблю водить машины, и легкие, и тяжелые, так что этим, как видно, отчасти тоже объясняется, почему я так сильно расстроился, когда мою машину третий год подряд уволакивают на штрафную площадку, я огорчился, что остался без машины, потому что машина для меня вроде друга, и, может статься, я выбрал не то место в жизни, мне, может быть, надо было гораздо больше ездить, надо было работать водителем, мне, может быть, лучше было не брошюры писать, а стать гонщиком, ведь па машине с мощным двигателем можно проскочить мимо воды, как бы она там ни разливалась, а тебе хоть бы хны, проехал мимо — и все дела; еще одно преимущество мотоспорта состоит в том, что там пет никакой информации, есть только скорость, а скорость — это не информация, скорость — это эмоции, а не информация, скорость воспринимается другими мозговыми центрами, не теми, которыми воспринимается информация; когда ты мчишься по Аризоне на виртуальном гоночном мотоцикле компьютерной игры, да и на настоящем мотоцикле тоже, у тебя задействованы совсем другие центры, чем те, которые включаются в работу, когда ты трудишься над брошюрой; в общем, я попал не на свое место. Да что там свое — не свое! В жизни мы всегда что-то выбираем, и я выбрал брошюры. Хорошее состоит в том, что я получил свою долю той власти, которой владеют СМИ, это хорошая сторона, плохая же заключается в том, что я не могу так быстро ездить на машине, что я слишком много просиживаю за столом, еще сколько-то лет, и пойдут сердечно-сосудистые заболевания, пропади они пропадом, и пропади пропадом все болезни, потому что у болезней есть течение, и это течение все меняет, причем без гарантии, что ты когда-нибудь выздоровеешь. Это же только представить такую штуку — заболеть и не выздороветь! Что может быть хуже! Нет, это отвратительно, и к черту такую гадость, думаю я, мчась по компьютерной пустыне со все увеличивающейся скоростью и все увереннее управляя мотоциклом, пот какой я молодец, такой молодец, что Бим даже потерял дар речи, всех соперников я оставил позади, они безнадежно отстали и навсегда потерялись из виду, я совершаю фантастические прыжки, приземляясь на склоне или у подножия холмов, приземление надо заранее рассчитать, а Бим этого не делал, он просто прыгал как придется, наудачу, а от удачи зависит жизнь, неудача означает смерть, а Биму горячая голова не дает хорошенько рассчитать расстояние и скорость, как делаю я, для него гонка уже несколько раз кончалась смертью, тогда как я в общем и целом остаюсь в живых, в живых остаться лучше, чем умереть, хотя я не имею ни малейшего представления о том, каково это — быть мертвым, зато хорошо знаю, что оставаться в живых — это о'кей, и хотя в компьютерной игре ты умираешь всего на три-четыре секунды, в этом нет никакой радости; как писали во время одной кампании за безопасность дорожного движения, когда я сам был подростком: быть мертвым не достижение; действительно, быть мертвым не радость и не удовольствие, с тех пор я крепко усвоил, как важно оставаться живым, потому что быть мертвым — это не достижение, и заодно напоминаю себе, что до нового года надо будет возобновить права на вождение тяжелых машин.Тем временем Бим заснул прямо на стуле. Измотался, бедняга, укатала его собственная посредственность и мои успехи, вот уж действительно, нет ничего более изматывающего, чем собственная посредственность на фоне чужого успеха, я принимаюсь объяснять ему, что не бывает так, чтобы все выигрывали, в том-то и соль соревнования, что один его обязательно проигрывает, а другой выигрывает; для того чтобы кто-то выиграл, кто-то должен проиграть, в этом, мол, вся штука; но никто меня не слышит, Бим спит, так и хочется сказать — спит богатырским сном, только Бим не богатырь, а тщедушный мальчуган, и этот мальчуган сейчас спит. Я беру его на руки, перекладываю на постель и укрываю одеялом; чем же мне теперь, думаю, заняться; времени только два часа ночи, и до прихода Сестры еще несколько часов; поиграть, что ли, еще немного, никто же не увидит — Бим не увидит, потому что он спит, Сестра тоже не увидит, а вообще-то какое мне дело, увидит это кто-то или не увидит, — я взрослый человек, работник СМИ, обладаю властью, которую дает принадлежность к этой сфере, а тут раз в кои-то веки и вода не течет, так почему бы мне не поиграть. Только, пожалуй, надо сменить трассу, аризонская трасса слишком легкая для такого чемпиона, как я, надо выбрать другую, чтобы было где развернуться; пощелкав мышью, я нашел наконец такую игру, в которой соревнования ведутся сразу по нескольким видам спорта, ведутся в течение целого сезона, и где предлагается множество различных трасс. Компьютер спрашивает, как меня зовут, и я вписываю ответ — Ньяль, затем он спрашивает, готов ли я к очередному заезду, трасса очень сложная, предупреждает компьютер, она требует большого умения; я выбираю самый трудный из всех уровней трудности, обозначенный словом «hard» Жесткий (англ.).

, нажимаю на клавишу «hard», написано по-английски, но я понимаю, я знаю языки, кроме финского, в финском я ни гугу, да и кто знает финский, кроме самих финнов, чудной народ финны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74