Не волнуйся, он ляжет спать. Сестра ушла на работу, а я включил телевизор; там, как всегда, развлекательная программа, а я не хочу развлекаться, развлечение тоже текучка, тоже вода, а мне нужны твердокаменные факты, факты о Финляндии, но ни на одном из каналов не показывают ничего подобного; наверное, потому, что из этого не извлечешь денег, даже по Норвежскому государственному радио не сообщают сегодня никаких фактов, относящихся к Финляндии, потому что этот канал тоже все больше гонится за рейтингом; теперь им мало показать хорошую передачу, ведь хорошим считается только то, что понравилось очень большому числу зрителей, а то, что нравится многим, редко бывает по-настоящему хорошим, и это факт, это не элитарное мышление и не снобизм, а именно факт; может быть, по Норвежскому государственному каналу классической музыки сегодня передают Сибелиуса, но это не в счет: Сибелиус — это не факты о Финляндии, Сибелиус — это вода, Сибелиус — это брандспойт, и передавать музыку Сибелиуса — все равно что нагнетать воду в жилые дома и квартиры. Тут ко мне выходит Бим, садится на другой конец дивана и спрашивает, правда ли, что меня зовут Ньяль. Ну это как посмотреть, говорю я, не совсем правда, но и не совсем ложь, а так —где-то посреднике между черным и белым, в той серой зоне, в которой он сам может называть себя Скарпхедином. Так почему же — Скарпхедин? — — спрашиваю я. Чего же тут непонятного! Скарпхедин — это сила! — говорит Бим. Но он, помнится, сгорел в доме? — спрашиваю я; я ведь тоже читал сагу о Ньяле, как же иначе, недаром ведь я отучился столько лет в университете, так что набрался кое-каких знаний; если уж ты наметил для себя работать в области СМИ, приходится считаться с тем, что там немалые требования, надо заслужить право на свою долю власти, чтобы удостоиться такой чести, и сага о Ньяле входит в число обязательных требований, так что я отлично помню, как сгорел Скарпхедин вместе со своим отцом Ньялем и матерью Бергторой, женой Ньяля, и многими другими людьми, они там все скопом сгорели в доме, и всех их не стало; кто-то, как помню, поджег их дом из мести, в те времена вообще очень носились с местью, и если не получалось отомстить иначе, то не зазорно было и дом спалить вместе с людьми, а всех, кто выскакивал из огня, без лишних сантиментов зарубили топором. Сначала делались какие-то попытки решить дело мирным путем, это нужно отметить, но, когда они увидали, что прийти к соглашению и примириться не получилось, им оставалось только взяться за оружие и устроить поджог. Скарпхедин сгорел, это правда, говорит Бим, но все равно он молодец. Бим идет в свою комнату, возвращается с сагой о Ньяле и читает мне вслух. «Теперь надо назвать сыновей Ньяля, — читает он. — Старшего из них звали Скарпхедин. Это был человек рослый, сильный и искусный в бою. Плавал он, как тюлень, и не было ему равных в беге. Он был решителен, бесстрашен и остер на язык, но обычно сдержан. Волосы у него были русые и курчавые, глаза зоркие, лицо бледное, черты лица острые, нос с горбинкой, челюсти, выдающиеся вперед, и несколько некрасивый рот. Однако вид у него был очень воинственный» Сага о Ньяле. Исландские саги. М, 1973. Гл. XXVI. Пер. С. Кацнельсона.

, — читает Бим. И его боялись, говорит Бим. Он, правда, погиб в огне, но погиб гордо, ты понимаешь? Бим полистал книгу и отыскал другой отрывок, который он хотел мне прочитать. Это рассказ о том, как пришли сыновья Сигфуса, чтобы расправиться с Ньялем и его сыновьями. Они пришли мстить за убийство, поясняет Бим, они подожгли дом, и тут Коре говорит, чтобы Скарпхедин выходил, но Скарпхедин говорит, чтобы сначала выходил Коре, и Коре вышел, а когда Скарпхе дин хотел тоже выйти, балка под ним обвалилась, и крыша рухнула, и тогда Скарпхедин решил, что ему суждено сгореть и так тому и быть. Вот послушай, говорит Бим и читает:«Гуннар, сын Ламби, вскочил на стену и увидел Скарпхедина. Он сказал:— Ты, кажется, плачешь, Скарпхедин?— Нет, — ответил тот, — но глаза и впрямьпощипывает. А ты, кажется, смеешься?— Конечно, — говорит Гуннар. — И я ниразу не смеялся с тех пор, как ты убил Траина на Лесной Реке.Скарпхедин сказал:— Вот тебе на память об этом.Он вынул из кошелька зуб, который выбил у Траина, и бросил его в Гуннара. Зуб попал ему прямо в глаз, так что глаз вытек на щеку, а Гуннар свалился со стены» Сага о Ньяле. Гл. LXXXIV. Пер. В.Беркова.

.Бим закрыл книжку и глядит па меня, давая мне время прочувствовать услышанное. Я киваю. Да, выдающаяся была личность, говорю я. Ты согласен? — спрашивает Бим.Потому я и выбрал имя Скарпхедин, говорит Бим. Ведь Скарпхедин из всех первый. А почему бы тебе не остаться при своем первоначальном имени? — спрашиваю я. Ну кому нужно такое имя, как ты не понимаешь! Я киваю, а сам думаю, что механизм этого процесса, который кончился тем, что Бим выбрал себе имя Скарпхедин, трогательно прост. Его зовут Бим, и в реальной действительности у него нет ни малейшего сходства со Скарпхедином. Если Скарп-хедин рослый и сильный, то Бим маленький и щупленький, если Скарпхедин плавает, как тюлень, и в беге ему нет равных, то Бим плавает по-щенячьи и бегает медленно и косолапо, как щенок, если Скарпхедин решителен и смел, то Бим нерешителен и несмел, если у Скарпхедина глаза зоркие и черты лица острые, то у Бима глаза обыкновенные и черты лица детские, если Скарпхедин обычно был сдержан, то Бим обычно не умеет сдерживаться, и, наконец, что немаловажно, Скарпхедина зовут Скарпхедином, а Бима Бимом; и тут нельзя не признать за Бимом некоторой правоты, потому что имя у нсмх) действительно странное. Наверное, понадобилось вмешательство каких-то загадочных сил, чтобы ребенка назвали Бимом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74