Отвратительная альтернатива. В одной части конструкции все, в другой ничего. Бессилие, вызванное этими раздумьями, в сочетании с последствиями удара по голове ввергли меня в сон. Когда я вскоре очнулся, мне вспомнилось, что сказала недавно моя шестнадцатилетняя дочь. Мы сидели в кафе после просмотра в «Колизее» одной части «Властелина колец» — «Двух башен». Сама она посмотрела фильм одиннадцать раз, после чего заявила, что, если я вслух признаюсь в том, что до сих пор не видел этого шедевра, на меня начнут пальцем показывать. И что лично она не может позволить себе мириться с тем, что ее родной отец все еще не приобщен к этому эпохальному, по ее словам, событию. В свое время дочь пару недель буквально дневала и ночевала в очереди, чтобы достать билеты на премьеру. Она, ее друг, ее подружки и их дружки. Одетые эльфами. Нам пришлось выдержать несколько раундов объяснений со школой, чтобы убедить дирекцию закрыть глаза на ее столь долгое отсутствие на занятиях в разгар учебного года, но она — примерная ученица, и преподаватель английского поручился, что она легко нагонит, к тому же речь шла о Толкиене, который считается непревзойденным мастером по части разбудить любопытство тинейджеров, в общем, пусть тешится, тем более спальник у нас теплый, надежный. Тем не менее. В фильме есть эпизод, когда у очень нехорошего человека Сарумана (к слову сказать, как две капли воды похожего на ныне покойного седовласого и седобородого лидера движения «Хамас», который из инвалидного кресла писклявым голосом клятвенно заверял мир, что палестинцы все равно ни за что никогда не сдадутся) весьма драматичным образом разрушают башню и копи — в тот момент, как он послал так называемых орков (гадких уродцев вроде троллей, которых он до этого долгое время держал при себе и прикармливал) истреблять все, что есть в мире хорошего. Под обух Сарумана подводят некие живые деревья, которых хоббиты подговаривают ввязаться в бой. Среди прочего они разрушают плотину, так что вода разливается и наносит Саруману огромный урон. Выходя из кино, я имел недальновидность высказаться в том духе, что на строительство новой башни у Сарумана уйдет немало времени. Дочь смолчала, но в кафе вошла с бешеным блеском в глазах. Мне было, конечно, любопытно, какая муха ее укусила, хотя не могу сказать, чтобы я боялся услышать то, что она, по-видимому, собралась мне высказать. Для меня она существо столь непостижимое, что я в любой момент готов ко всему буквально. Девочки-подростки всегда казались мне загадочными, даже в ту пору, когда мы были ровесниками. И с годами расстояние между нами только увеличивалось, что естественно, а теперь вот у меня подросла собственная дочь и, судя по дальнейшим событиям того вечера полугодичной давности, в наши дни загадочность отроковиц достигла заоблачных высот. Возьми то, чего не может быть, помножь это на самое большое число, которое в силах себе представить, и как раз получится моя дочь, так бы я ее обрисовал. Мы зашли в кафе, сели.
— И в чем дело? — выждав, спросил я.
Она сказала, что шокирована моей первой реакцией на этот великий эпос, ее циничностью и тем, что я остался совершенно глух к трагической истории, которую мы только что пережили.
— Ну уж, пережили, — сказал я. — Мы посмотрели безумно дорогостоящий фильм о троллях. Зрелище впечатляет. И я рад, что ознакомился с фильмом, раз для тебя он так много значит.
Она заявила, что не может принять такой ответ и что пропасть между нами оказалась ровно такой огромной, как она и боялась, или, если только это возможно, даже больше.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил я.
— Мы посмотрели сказание о добре и зле, — ответила моя дочь. — Неужели ты совсем ничего не чувствуешь?
— Нет, ну что ты. Зрелище впечатляет, как я уже сказал. И я понял, что кольцо несет опасность, и многие охотятся за ним, и фильм добротно сделан, этот, как его, прозрачный, который жрет рыбу..
— Голлум, — сказала она.
— Вот, Голлум, — ответил я. — Он сделан просто мастерски. Не знаю, как им это удалось, но здорово. Сцена боя величественна, ну и вообще.
— Папа, ты знаешь, в чем твоя проблема? — спросила она.
Я помотал головой.
— Ты не любишь людей, — сказала она. — Они тебе не нравятся. Поэтому и я тебя не люблю.
Встала и ушла.
Порвала со мной, как будто я ей друг амурный. В этом был даже свой стиль. На миг я ощутил отцовскую гордость. Вон идет моя дочь, думал я, она не пропадет. После чего я заказал себе пива и занес происшествие в папку «Нерациональное поведение», решив, что через пару дней дочь станет самой собой. И она стала, более или менее.
Но, лежа среди вереска, мучаясь болью в бедре и жмурясь на солнце, я понял, что моя дочь сказала чистую правду.
Я не люблю людей.
Мне не нравится то, что они делают. И сами они не нравятся. И что они говорят, не нравится тоже.
Дочь нашла мою ахиллесову пяту. Она озвучила факт, в который я не желал верить, но напрягал все силы, чтоб только удержаться от поступков, неизбежно из него вытекающих. Последние годы я все больше и больше отдалялся от окружающих. Я не вкладывал душу в работу, да и в семью, в общем, тоже не вкладывал. Моя жена несколько раз высказывалась по этому поводу. Она считала, что это с ней что-то не в порядке, и за неимением более подходящего объяснения я ее не разуверял. Кто ж добровольно признается, что это с ним что-то не так? По крайней мере доколе находятся желающие переложить вину на себя. Почти постоянно я пребывал в остраненном состоянии, я замечал, что вокруг происходят какие-то события, но совершенно не улавливал связи между ними и мной. А дочь моя, в костюме эльфа, нашла нарыв и вскрыла его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39