Иначе лучше и не ходить в кино. То есть Бент считал, что лучше вовсе не смотреть фильм, чем посмотреть его в одиночку. Я сказал, что, наверное, могу понять такую точку зрения, но даже так у меня не возникло желания идти в кино. Если он хочет, может воспользоваться нашим телефоном и пригласить кого-нибудь еще. Он позвонил Нидар-Бергене, и они договорились встретиться у нас через два часа.
Я решил, что мне остается только еще раз приготовить чай, что я и сделал, а Марианна еще раз поставила Шуберта. Мы о чем-то болтали, но главным образом ждали Нидар-Бергене.
Бент объяснил, что ему нравится беспорядочная студенческая жизнь. Но он слишком много спит, сказал он, и потому курит меньше, чем хотелось бы. Он хочет свести сон к четырем, самое большее пяти часам, а количество сигарет довести до максимума. Это его программа. Ему нравилось испытывать свой организм на прочность, сказал он и рассказал нам много дурацких историй. В основном о пиве.
Я незаметно кивнул и обменялся взглядом с Марианной: она должна понять, что я скептически отношусь к этому человеку, которого она называет своим другом.
Бент курил без остановки, и всем троим было очевидно, что настроение у каждого из нас кислое. Мы сыграли три партии в китайские шашки, и я немного обиделся, когда заметил, что Бент и Марианна в конце четвертой партии постарались мне подыграть. Наконец пришла Нидар-Бергене и увела Бента. Я демонстративно не пригласил его заходить к нам почаще, но он вряд ли это заметил.
100)
Потом я сказал Марианне, что она мне очень нравится (в этом она не должна сомневаться), но, к сожалению, большинство ее друзей с приветом. А что касается Бента, так он просто дурак.
Марианна погладила меня по щеке и сказала: ну-ну. Она хотела, чтобы мы пошли гулять. Только вдвоем. Я не должен столько думать о других, сказала она. Если Бент и с приветом, то тем хуже для него, а не для нас (коли на то пошло). И стала утешать меня, потому что я основательно продулся в китайские шашки. Сперва я не принимал никаких утешений, но потом мне это понравилось. И мы пошли в обнимку гулять по улицам. Мы дышали полной грудью, смеялись и иногда бросались снежками. Прогулка получилась долгой, и домой мы вернулись уже совсем ночью.

Часть вторая
101)
Я прихожу на работу, шеф приглашает меня к себе и говорит, что ему очень жаль, но, увы, он тут бессилен. Меня увольняют. Прямо сейчас? Да. Сейчас (увы). Но я не должен так огорчаться, говорит он. Он позвонит мне сразу же, как настанут лучшие времена (мы всегда ценили наших служащих). Я спрашиваю, есть ли какие-то признаки того, что лучшие времена настанут уже скоро, и мой шеф говорит, что пока трудно сказать, но очень скоро все может измениться (может быть, мы и оглянуться не успеем). Мой шеф одобрительно улыбается, и я чувствую себя так, как будто получил обещание, что скоро смогу вернуться на работу. И еще я получаю деньги. Зарплату за три месяца. Шеф разводит руками, улыбается и говорит, что дело не в деньгах. Я возвращаюсь домой довольный. Несмотря ни на что, я никогда не заглядывал в будущее дальше чем на несколько недель.
102)
Значит, едем путешествовать, говорит Марианна. Пожалуй, поедем, говорю я. И мы действительно отправились. Через несколько дней. Марианна говорит, что я не понимаю, как много дел нужно переделать перед отъездом. Я спрашиваю, не зависит ли это от характера путешествия. Оказывается, не зависит. Мы должны выстирать белье, приготовить рюкзаки и чемоданы. Кроме того, Марианна должна купить себе что-нибудь новенькое, а я — новые башмаки, говорит она. Примерь эти, говорит Марианна. И заставляет продавщицу объяснить мне, какое значение для ног имеет хорошая обувь, а кроме того, как важно для общего самочувствия иметь здоровые ноги. Многие люди не обращают на это внимания, говорит продавщица, но со временем они будут наказаны. Новые башмаки куплены, и, по-моему, они здорово смотрятся. Я радуюсь предстоящей поездке и с нетерпением жду ее.
103)
Мы зашли попрощаться к моим родителям. Мать, конечно, убита новостью, что ее сын отныне считается безработным, и ей трудно сосредоточиться на чем-то другом. Она говорит, что я должен радоваться жизни, пока могу, потому что, когда я пойму всю серьезность своего положения (а это только вопрос времени), мне будет уже не до радостей.
104)
Я пытаюсь убедить Марианну, что готов ехать поездом. Меня только раздражает, что она решила это сама, не посоветовавшись со мной (да-да, Марианна, я очень люблю поезда). Если хочешь, мы можем полететь на самолете, предлагает Марианна уже в третий раз. Но я не хочу. Я хочу ехать на поезде. Меня только раздражает, что она постоянно все решает за меня. Она обещает больше этого не делать. Она сожалеет (значит, мы все-таки едем поездом? — говорит она). И я киваю.
105)
Наконец сборы закончены и мы вдвоем сидим в купе поезда. В это время года почти нет пассажиров.
Первая ночь была долгая и темная. Только деревья и снег. Но это неплохо. Мы любим деревья, говорим мы. И мы договорились, что спешить нам некуда. Поездка уже сама по себе событие. У нас будут событийные каникулы, когда любые события одинаково важны. Марианна говорит, что все время думать о том, как бы поскорее куда-то приехать, — это большая нервная нагрузка, и я с ней согласен. Главное то, что происходит здесь и сейчас, говорит она. Нужно наслаждаться каждым мгновением. И вдруг она заявляет, что лучше находиться в пути, чем прибывать на место назначения, и я спрашиваю, не носит ли она в животе маленького буддиста. Оказывается, меня не касается, что именно она носит в своем животе.
106)
Я опускаю окно на два сантиметра и закуриваю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45