Ну, тогда тебе остается только записаться на курсы. Она так и сделала.
В последние воскресенья мы пили много апельсинового чаю с медом. Однажды я перевернул чайник в постель. Все намокло, и мне пришлось вытащить тюфяк на улицу, чтобы он высох на ветру, но по лицу Марианны я видел, что она считает меня очаровательным увальнем.
После долгих часов, проведенных в постели, мы наконец вставали, но к тому времени, как правило, уже наступал понедельник.
89)
После первого практического занятия по вождению Марианна пришла домой в шоке. Они ездили в красном «Гольфе» по окраине города, как вдруг шустрый инструктор вождения предложил Марианне забыть про правила уличного движения, завалиться в какой-нибудь паб и там надраться (я тоже был бы шокирован таким предложением). Марианна заплакала и, как она говорит, велела ему остановить машину, вышла и плюнула на лобовое стекло, а инструктор расхохотался и запустил двигатель. Потом он включил дворники, похабно вздернул вверх средний палец и укатил прочь. Я сказал, что это неслыханно, позвонил на курсы, обругал последними словами этого инструктора и сказал, что он может вычеркнуть Марианну Шлинд-Ханссен из своей картотеки. Он засмеялся и сказал: да ради бога (смазливых девчонок, которые дадут ему в любое время дня и ночи, хоть пруд пруди), и я понял по его голосу, что это поджарый усач и что он подписывается на журнал National Geographic .
Успокойся, Марианна, утешал я ее. Я отер ей слезы и подумал, что сейчас она должна быть особенно счастлива, что у нее есть я.
90)
Весь день я чувствовал себя подавленным (не знаю почему). В обеденный перерыв я постриг ногти, надеясь, что мне полегчает, однако не полегчало. После работы я пошел на вещевую распродажу и стал примерять брюки, но не нашел ни одних, в которых я выглядел бы лихим парнем. Ничего мне не помогало, пока вечером я не зашел к родителям и отец не одолжил мне свой джемпер, потому что я замерз. Стильный синий джемпер с белыми полосками на рукавах и по вороту, как только я его надел, то почувствовал себя элегантным и мог снова гордиться собой. Гадкий зеленый свитер, который я носил до того, я оставил отцу, и он сказал, что я могу несколько дней поносить его синий (а там, глядишь, свитер вообще перейдет ко мне).
Впервые мне пришло в голову, что вещи (например, одежда) могут так непосредственно влиять на мою жизнь. И еще до того, как я уснул (около полуночи), я всесторонне обдумал и эту мысль и признал ее правильной.
91)
На другой день во время завтрака Марианна сказала, что в этом свитере у меня мужественный вид. Что за фирма? — поинтересовалась она. Я оглядел джемпер, надпись на груди недвусмысленно гласила, что это первоклассная спортивная одежда непосредственно от фирмы Classic Line . Я обрадовался и назвал этот свитер «послелыжным», но Марианна заметила, что, по ее мнению, мы скорее имеем дело с «тренировочным» свитером. Я считал, что это не имеет значения, но Марианна сказала, что это еще не причина стирать в языке нюансы (а какое это имеет отношение к языку? — удивился я). Она сказала, что, может, и впрямь не имеет, если мне так угодно, но подумай только, что будет, если мы начнем игнорировать подобные тонкости, тогда очень скоро из языка исчезнут все нюансы, мы окунемся в пучину однообразия и нам ничего не останется, как переехать на север и в конце концов примкнуть к лестадианцам. Я не совсем понял смысл последнего аргумента, но сдался и сосредоточил свое внимание на завтраке. Через несколько минут я осторожно спросил, почему она рассердилась, но оказалось, что ко мне это отношения не имеет: она может сердиться, когда захочет, и меня это абсолютно не касается. Да, ты права, сказал я (хотя нельзя сказать, чтобы меня это абсолютно не касалось). Пусть так.
Несмотря ни на что, мы были единодушны в том, что свитер очень красив.
92)
На работе никто не стал ахать по поводу моего свитера. Зато мне сообщили, что време-» на оказались более тяжелыми, чем ожидалось.. И если так пойдет дальше, меня могут уволить. Причем скоро. Дело вовсе не в том, что я плохо работаю (напротив, шеф хотел, чтобы я знал, что я лучший из всех, кто до меня занимался текучкой), но было бы преувеличением сказать, что без меня нельзя обойтись. Если ситуация не изменится (а он надеялся, что она изменится), то ему придется уволить многих и текущая работа будет распределена между оставшимися сотрудниками. Итак, это еще не точно, но он решил подготовить меня, на всякий случай. Хотя, возможно, подъем начнется уже завтра, как знать (да, никто ведь точно не знает). И пусть я не думаю, что ему легко говорить мне об этом, но таков уж тяжкий крест начальства и т. д. и т. п.
Да-да. Я все понял.
93)
Прекрасно, сказала Марианна, она считала, что в таком случае мы можем устроить себе каникулы (и тут же достала чемодан). Я обиделся, что она так легко отнеслась к моей новости. Не надо думать, что дело только в работе, сказал я, однако в конце концов я был вынужден признать, что мысль о каникулах мне пришлась по душе. Тем не менее Марианна должна понять, что еще ничего не решено. Может, меня еще оставят на работе. Шеф пока не сказал последнего слова. Поживем — увидим. Марианна немного поутихла. Но если... сказала она. Тогда да, сказал я. И спросил, есть ли, между прочим, у нее деньги, и она сказала, что деньги, конечно, есть.
94)
Меня разбудил поцелуй Марианны, и я понял, что она пила на завтрак ананасовый сок. Не знаю только, шел этот запах у нее изо рта или поднимался из желудка. Возможно, это не имело значения, но я решил, что запах идет изо рта. Ведь, если бы я сказал, что это не имеет значения, Марианна не упустила бы случая и обрушилась на меня со своими нюансами, обозвала бы лестадианцем (впрочем, я так и не понял, почему она считала, будто лестадианцы придерживаются крайних взглядов и отрицают многообразие бытия, однако не испытывал никакого желания быть к ним причисленным, если бы вдруг оказалось, что правота на ее стороне).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45