Замечательно.— Я ничего не слышала, — говорю я, пытаясь протиснуться мимо нее.Но Пегги еще не все мне поведала.— Ой, значит, он ошибся домом, — продолжает она. — И потом исчеркал всю дорогу. Пора жаловаться в управление. Раньше тут было тихо.Я любезно улыбаюсь, вспомнив ту надпись, что видела на дороге. Верно, какой-то идиот написал эту чушь.— Да, Пегги, нынче детвора еще та, — отвечаю я и ухожу.По дороге на работу размышляю над ее словами. А что, если это Джек орал весь день в домофон? Как ни стараюсь, не могу подавить в себе чувство вины. Вспоминаю, как пнула его в пах. Вспоминаю его побитое лицо и как отказывалась разговаривать с ним, пока мы летели домой. И как я стирала все его сообщения на автоответчике, а потом со злости позвонила на телефонную станцию и внесла его номер в «черный список». И как мы сожгли на кухне письмо.Но потом вспоминаю его голос, когда он поднял трубку, и слова Хел. Мне не за что себя винить. Даже если в своем письме Джек поклялся в любви до гроба, разве я могу ему верить после всего, что он сделал?Поздно.Слишком поздно.Я по-прежнему не в духе, когда дохожу до офиса на Шарлотт-стрит. Ну почему все так сложно?Потому что легко бывает только в теории, но не на практике.В теории жизнь можно разделить на три части: работа, любовь, обычная жизнь (в том числе дом, друзья). Проблема в том, что на деле все три сразу в руках не удержать. Пока у меня был Джек, в любви и обычной жизни все было замечательно, зато с работой дерьмово. А теперь наоборот: с работой все расчудесно, но вот с любовью — полный ивах.Мне это не нравится.Хочу все сразу!Настроение улучшается, как только я оказываюсь на своем рабочем месте. Мне нравится моя работа. Джулиус всю неделю провел в разъездах, и это хорошо. Он не стоял ежеминутно у меня над душой, и я смогла во всем разобраться самостоятельно. Сегодня у нас с ним совещание — он попросил представить ему полный список своих предложений. И вот сейчас, добавляя последние штрихи, я вне себя от счастья. Это мое первое настоящее задание на настоящей работе. Я больше никого не замещаю.Я так увлеклась, что не замечаю, как к моему столу подошла Дженни. На ней платье с сексуальным кружевным корсажем и дурацкий парик а-ля Клеопатра. Вечером она идет на званый ужин, и велено явиться при параде.— Ну, как я выгляжу? — спрашивает Дженни, вертясь.— Шикарно! Мужики все глаза обломают. — Замечаю на своем столе фотоаппарат. — Стой, не двигайся.Дженни позирует, и я ее снимаю. После трех кадров кончается пленка. Пока она перематывается, Дженни стаскивает парик и взбивает волосы. Потом присаживается на край стола, наклоняется ко мне и заговорщицки шепчет:— Я положила глаз на одного красавчика. Ему двадцать три года, вылитый Леонардо Ди… ну, ты знаешь. — Она складывает на груди руки и подмигивает: — Не сомневайся, я с ним непременно позабавлюсь.— Ты неисправима, — смеюсь я.— Да, исправлять уже поздно, — ухмыляется она. Потом смотрит на меня долгим взглядом. — А ты как? Полегчало?Дженни и Сэм на этой неделе просто душки. Наверное, не стоило мне посвящать коллег в личные дела, но они были совсем не против. Благодаря им я не скисла окончательно. Энди зовет нас «Зачарованные» и каждый раз, когда мы возвращаемся с перекура, кричит: «Атас, мужики! Они вам яйца поотрезают!» А мы в ответ хохочем как дьяволицы. Кроме того, Сэм к нему неровно дышит.Я вытаскиваю пленку из фотоаппарата и поднимаю глаза на Дженни.— Он вчера принес письмо. — И?..— Я его сожгла, даже не прочитав.— Вот и умница, — улыбается она и одобрительно пожимает мне руку. — Я знала, что ты придешь в себя. В твоем возрасте не стоит сохнуть понапрасну, впереди еще столько времени и возможностей.— Будь спокойна. Теперь я буду как ты, — говорю я. — Завтра иду в клуб.— Вот и правильно. И помни: лучше смерть, чем компромисс.Вот почему я восхищаюсь Дженни. Потому что она знает себе цену. Она делает что хочет и всегда следует своим решениям. Ей уже за тридцать, но я ни разу не слышала, чтобы она ныла, что ей плохо без мужчины или что ребенка нет, а годы летят. Если в ее возрасте она так уверена в себе, то мне и подавно не о чем беспокоиться.Я могу быть как она.Даже лучше.В сто раз.В офисе в предвкушении выходных у всех благодушное настроение. Я присоединяюсь ко всеобщему веселью и впервые с тех пор, как вернулась из Греции, чувствую себя замечательно.В полдвенадцатого Джулиус зовет меня к себе в кабинет. Мы долго обсуждаем мои предложения; похоже, он доволен. Рассказывает, какие перемены планирует провести в фирме, и мне приятно, что наши взгляды во многом совпадают.Все складывается как нельзя лучше.— Ну что, перекусим? — спрашивает он. — Я голоден как волк.Только я собираюсь согласиться, как звонит Энн, жена Джулиуса. Пока я собираю со стола свои бумаги, он говорит в трубку:— Нет, не выйдет. Я обедаю со своим новым помощником. Договорились. Увидимся позже. Целую.Почему я не могу себе найти такого, как он? Мужчину, который не стесняется своих чувств, который не обманывает и не изменяет? Ведь бывают же такие на свете. Джулиус — живое тому подтверждение. Где же они все?Где, где… Дома с женами, вот где.Когда мы усаживаемся в стильном ресторанчике в Сохо, я еще продолжаю размышлять на эту тему. Официант из кожи вон лезет, чтобы угодить Джулиусу.— О, мистер Геллер. Не хотите ли чего-нибудь выпить? — спрашивает он.Джулиус улыбается мне.— Думаю, мы выпьем по бокалу шампанского, Том.— А что мы отмечаем? — удивляюсь я.— Удачное окончание первой недели.Когда приносят шампанское, Джулиус поудобнее устраивается в кресле и спрашивает:— Ну и как тебе?— Здорово, — отвечаю я. — Мне очень нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90