Я могла бы столько всего сделать, если бы перестала волноваться и думать о смысле жизни. Я могла бы позволить себе быть импульсивной, как Джек, и жить сегодняшним днем. Жизнь моя была бы вечным праздником.Помню свои впечатления, когда кто-то впервые научил меня правильно завязывать шнурки. Это было для меня открытием. Вдруг стало понятно, что это легко. Я перестала путаться в шнурках и падать. И вот теперь, наблюдая за Джеком в палатке проката, я снова ощущаю те же удивление и легкость. Он показал мне, как можно быть счастливой. И мне хочется постучать себя по голове и воскликнуть: «Эй, это же так просто!»Девушка в пункте проката говорит, что в бикини кататься нельзя — купальник смоет в первую же секунду. И выдает мне мокрый и липкий резиновый комбинезон, в котором мои женственные бедра выглядят далеко не лучшим образом. Зато Джек смотрится отлично — как Джеймс Бонд на задании. И я с ревностью замечаю, как женщина за столиком оглядывает его.Эй ты, руки прочь!В воде Джек чувствует себя как рыба. Вижу озорной блеск в его глазах и понимаю, что он жаждет отмщения за проигранное ралли. Он скользит по воде, вспарывая волны, которые делают со мной что хотят.— Не бойся, расслабься! — кричит он мне, и я на полной скорости устремляюсь вдаль. Навстречу летят мокрые брызги, и я возбужденно вскрикиваю.Он догоняет меня, показывает, как нужно поворачивать, и через пару секунд я уже Памела-спасательница пляжа Малибу. Йо-хо!Мне так весело, что я не замечаю, как пролетело время. Причаливаю к пляжу совершенно охрипшая и выдохшаяся; шатаясь, стягиваю с себя комбинезон.Когда я выхожу из палатки, Джек кладет мне руку на плечи и спрашивает:— Ну как, понравилось?— Очень. Но я ужасно проголодалась. — И похлопываю по животу, удивленная, что перестала стесняться собственного тела.— Тогда я тебя угощу, — обещает он покровительственным тоном.— Рыбой с картошкой?— Ты слишком традиционна, — подначивает он меня. — Думаю, можем придумать что-нибудь получше.Мы бредем по улочке и находим недорогой и симпатичный французский ресторанчик со столиками на булыжной мостовой. Джек заказывает пару пива.— За нас, — предлагает он тост, и мы чокаемся. Пузырьки поднимаются прямо к носу.Я так долго хотела узнать, что он думает о прошлой ночи, но теперь, когда появилась возможность спросить об этом, я не спешу. Просто вдруг понимаю, что мне намного интереснее узнать, что он думает обо всем остальном.— Тебе нравится быть художником? — спрашиваю я, когда приносят закуски.— Наверное. Это все, что я умею. И потом, таким образом я избегаю необходимости ходить на работу пять дней в неделю, как все остальные.— Да, тебе везет, — вздыхаю я. — Вот бы и мне уметь что-нибудь делать хорошо.— А я знаю, что ты хорошо умеешь, — ухмыляется он.— Помимо этого, — краснею я.— В смысле, ты хотела бы добиться успеха? Ну да, а кто этого не хочет?— А кем ты хотела стать в детстве? — спрашивает он, отламывая кусок хлеба и макая его в соус.— Ну, хотела работать в области моды, кажется. Мужской. Мне всегда больше нравилось играть с Кеном, чем с Барби.— Нравилось штаны с него снимать? Я смеюсь:— И это тоже. Правда, у него там ничего особенно интересного нет. Нет, мне просто нравится мужская одежда. Когда я в первый раз тебя увидела, обратила внимание на одежду.Джек смотрит на меня:— Тогда почему бы тебе не заняться модой или не попробовать силы в текстильной промышленности?Я разглядываю веточку спаржи на своей тарелке. — Да я уже давно этого хочу. Но туда трудно пробиться. Слишком много желающих.— Наверное, и не пыталась как следует. Конечно, талантливых людей много, но разве и ты не можешь стать одной из них? Если бы я все время думал о том, как трудно быть художником, то давно уже бросил бы живопись. Что ты теряешь? Все ведь в твоих руках.Он смотрит на меня и улыбается. А мне вдруг становится так легко, так хорошо, что я, не задумываясь ни секунды, верю ему. Полностью. Я ни с кем, кроме Хел, никогда не говорила о своих мечтах, и теперь у меня словно гора с плеч свалилась — так я рада, что рассказала ему об этом. Кажется, я снова стала прежней — уверенной в себе и в своих планах. Пожалуй, надо и впрямь попытаться.Мы сидим, пьем пиво, рассматриваем прохожих и смеемся. Потом идем обратно на пляж. Теперь тут не так людно, и мы находим тихое местечко. Я сильно подшофе, и мне кажется, что в мире больше никого нет, только я и Джек. Он запускает камешки по волнам, а я наблюдаю за его движениями и чувствую себя такой любимой.Он оборачивается ко мне и спрашивает:— Чем теперь займемся? Хочешь вернуться?— Нет. А ты?Он мотает головой.Мы немного нервно смотрим друг на друга и смеемся. Он стучит пальцем по губам.— Я знаю место, где можно переночевать. Если, конечно, хочешь.Хочу? Только об этом и мечтаю. * * * Администратор в гостинице «Казанова» обращается с Джеком как со старым приятелем. Он подмигивает ему, кидает ключ, предупреждает, что завтрак заканчивается в пол-одиннадцатого, и оставляет нас.Комната оформлена в типично английском стиле — покрывало с цветочным орнаментом, пушистый коврик, на столе лежит куча маленьких пачек печенья к чаю, но главное, тут чисто. Ставлю сумку на стул рядом с телевизором и, отодвинув тюль, смотрю в окно на зеленый дворик.Непривычно вместе с Джеком оказаться в чужой комнате. После такого дня кажется, что мы делаем что-то запретное. Друг друга мы не касаемся.Джек идет в туалет, поднимает сиденье унитаза. Пока он журчит, вижу его спину, и мне вдруг становится неловко. Теперь я точно уверена, что мы будем спать вместе, и мне не по себе. Эта ночь будет значить намного больше, чем вчерашняя, и меня пугает интимность обстановки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90