Моя мать — добрая немка. — Он минуту помолчал, сморгнул, но сила возбуждения была слишком велика или же его подвело воображение. — Мы научим тебя воспитывать детей так,
чтобы они не воровали. Мы вас перевоспитаем. И твоего подоночьего мужа тоже, если он у тебя есть. Вас всех исправят.
Все кругом было окутано тьмой. Потом с нижней койки до меня донеслось тихое хныканье. Я лежала неподвижно, пытаясь понять, что это, поскольку никогда не слышала ничего подобного — отказывалась слышать этот звук, никогда не допускала его возможность. Старшая Сеструха плакала.
Когда-нибудь я еще расспрошу Веру об Исправительном блоке, но сейчас не время. Или, может, сестра права: возможно, о некоторых вещах лучше не знать — ведь потом о них никогда уже не забудешь. Отец с матерью никогда не рассказывали мне об Исправительном блоке, и я выросла, не догадываясь о том мраке, что таится на дне человеческой души.
Как они прожили остаток жизни с этой ужасной тайной, похороненной в их сердцах? Как могли выращивать овощи, ремонтировать мотоциклы, отправлять нас в школу и волноваться о результатах экзаменов?
Но им это удалось.
27
ИСТОЧНИК ДЕШЕВОЙ РАБОЧЕЙ СИЛЫ
— Папа, прошу тебя, прояви благоразумие, — сказала Старшая Сеструха, с грохотом поставив на стол кувшин с молоком. — Ты не можешь быть отцом ребенка. Почему она, по-твоему, убежала, когда я предложила пройти тест на отцовство?
— Вера, ты всегда була диктатором и сувала нос не в свои дила, — ответил отец, залив воздушную пшеницу жирными молочными вершками и засыпав ее целой грудой сахара. — Отстань од меня. Вертайся назад у Лондон. Пожалуста! — Руки у него тряслись, но он все равно пытался набить себе рот, потом закашлялся, и зерна, словно снаряды, полетели через весь стол.
— Попробуй хоть раз в жизни вести себя как взрослый. Где твои мозги? Ты — не отец ребенка, ты сам — ребенок. Посмотри на себя — ты же стал совершенно инфантильным!
— Инхвантилизьм — детска болезнь! Ха-ха-ха! — Он стукнул ложкой по столу. — Вера, з каждым днем ты усе бильше похожа на Ленина.
— Тест на отцовство — это хорошая идея, — ловко ввернула я. — Ведь ты узнаешь не только то, являешься ли отцом, но и мальчик это или девочка.
— Ага, — он аж перестал кашлять. — Хороша идея. Хлопчик чи девочка. Гарна идея.
Вера посмотрела на меня с благодарностью.
Станислав и Дубов были во дворе — отец с сыном переживали душевное единение под открытым капотом «роллс-ройса». Майк все еще спал в гостиной — правда, свалился с канапе на пол. Вера, отец и я завтракали в задней комнате, служившей теперь папе одновременно столовой и спальней. Сквозь пыльные окна струились косые солнечные лучи. Отец был в ночной рубашке — странном самодельном одеянии, сшитом из старой клетчатой рубашки «вайелла», которую он удлинил с помощью нескольких лоскутков пестрого фланелета, грубо пристеганных к поле черными нитками для пуговиц и стянутых спереди коричневыми шнурками от ботинок. Ворот был расстегнут, и когда отец говорил, в глаза бросалась его давно зажившая рана, ощетиненная седыми волосками.
— Но… — он осторожно перевел взгляд с меня на Веру, потом снова на меня, — …тест на отцовсьтво возможен токо после рождения ребенка. А тогда и так буде ясно, хлопчик или девочка без усякого теста.
— Да нет, тест на отцовство можно сделать еще до рождения ребенка. In utero — Вера глянула мельком на меня. — Мы с Надей заплатим.
— Гм-м. — Он по-прежнему смотрел подозрительно, словно опасаясь, что мы хотим его обмануть. (Если б мы только могли!)
В этот момент загремел почтовый ящик. Принесли утреннюю почту. Среди груды приглашений открыть кредитную карточку, удивительных предложений целебных и косметических препаратов, обещаний сказочных призов, которые можно выиграть и которые уже выиграны, осталось их только забрать (папа: «От везе — таки призы повыигрувала!»), — и все это адресовалось Валентине, — мы обнаружили письмо к отцу от мисс Картер. Адвокат напоминала, что слушание о разводе состоится через две недели, и пересылала предложение Валентининого юриста: они обещали не оспаривать право на развод и не заявлять дальнейших требований на отцовскую собственность, если будет произведен полный и окончательный расчет в размере 20 000 фунтов стерлингов.
— Двадцать тысяч! — воскликнула Вера. — Да это ж грабеж!
— В любом случае, папа, такой суммы у тебя нет. Вот и весь сказ.
— Гм-м, — сказал папа. — Може, если я продам дом и перейду у дом престарелых…
— Нет! — в один голос выкрикнули мы с Верой.
— Или, може, вы, Надя и Вера, удвох поможете старому дурню…
Требование не на шутку его встревожило.
— Нет! Нет!
— Но если дело дойдет до суда… — я думала вслух, — какое он вынесет решение?
— Ну конечно, они могут отсудить половину имущества, — ответила миссис Эксперт-по-разводам, — если папа — отец ребенка. Если же нет, надеюсь, они не получат практически ничего.
— Разве ты не понимаешь, папа? Поэтому она и просит об уплате сейчас. Просто она знает, что ребенок — не твой и ей ничего не отсудят.
— Гм-м.
— Хитрый фокус, — сказала миссис Эксперт-по-разводам.
— Гм-м.
— У меня есть идея, папа, — сказала я, успокаивая, и долила чая в его чашку. — Давай позвоним Лоре Картер и скажем, что готовы произвести полный и окончательный расчет в размере 20 000 фунтов стерлингов при условии, что Валентина пройдет тест на отцовство (за наш счет, разумеется) и будет установлено, что ребенок — твой.
— Вот это будет по-честному, — подхватила миссис Эксперт-по-разводам.
— Вот это будет по-честному, Николай, — сказал Майк. Он проснулся и стоял теперь в дверях, обеими руками разминая виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84