Никогда не пересчитываю мелочь и верю каждому, кто говорит, что еще не встречал в своей жизни такую очаровательную женщину, как я.
Подобное сочетание фатальных черт характера иногда неблагоприятно сказывалось на моей жизни. Например, четыре месяца я угробила на одного типа с усиками: разговорившись со мной на улице, он пригласил меня, тогда нежную семнадцатилетнюю, на кастинг моделей.
«Тебе, наверное, постоянно это предлагают», – говорил он. А я таращила на него свои наивные глазки и хмыкала: «Гм-гм». Потому что еще никто никогда ничего похожего мне не предлагал. Я убрала со лба волосы небрежным жестом модели и скучающим тоном протянула: «Ах, не знаю…»
Что я должна была сказать? В тот же вечер я переспала с усатиком, а на следующий день распрощалась с моим супермилым первым другом. Он учился на класс старше меня, сейчас он детский врач в Мюнхене. Зигги! Если ты это читаешь: прости меня!
Моделью я не стала. Подлец, вкравшийся ко мне в доверие, оказался торговцем машинами, пил воду из банок, носил синтетические трусы и говорил что-то вроде: «Когда я снимаю брюки, ты, наверное, думаешь, что это пожарники забыли здесь свой шланг».
Стыдно, что мне понадобилось так много времени, чтобы раскусить этого негодяя. Кстати: через четыре месяца он меня бросил. Наверное, из-за модели.
Наивность и неспособность к жестким поступкам стоили мне следующих двух с половиной лет жизни. Это было время, проведенное с Хонкой. Собственно говоря, его звали Рюдигер, но поскольку он был до невозможности привязчив, благовоспитан и безобиден, его еще в школе окрестили в честь знаменитого серийного убийцы.
«Мое прозвище – самое плохое, что во мне есть» – так он сказал, представившись: «Хонка». Знала бы я, что он это серьезно, я никогда бы с ним всерьез не связалась. Но наша встреча была предопределена судьбой: его собака прыгнула на меня и столкнула с велосипеда, я свалилась и вывихнула ногу. Хонка повез меня в больницу – и упал там в обморок. Мне непременно надо было узнать, чем все кончится. Хотя мне было почти двадцать, я еще не понимала, что нужно избегать мужчин, которых не слушает их собственная собака.
Хонка был, что называется, бесконечно предупредителен. Он давал задний ход, если думал, что мне хотелось отдохнуть – собственно, даже если я совершенно не хотела отдыхать, а, наоборот, хотела, чтобы он приставал ко мне и тормошил меня. Он утешал меня, когда моя лучшая подруга на целый год уехала учиться в Австралию. Он отвозил меня домой, когда на вечеринке, напившись в стельку, я начинала хамить хозяевам. Он со стоическим спокойствием переносил то, что я выращивала на нашем балконе коноплю и просила нашего соседа, старшего вахмистра полицейского участка, поливать ее, когда мы уезжали в отпуск. Он держал надо мной зонтик, когда шел дождь. Когда я загорала на солнце, он заводил таймер и следил, чтобы я переворачивалась каждые пятнадцать минут и обязательно мазалась кремом. Он готовил мне овощной салат, чтобы я получала достаточно витаминов. Когда я на него орала, он молча выходил из комнаты, возвращался спустя полчаса и спрашивал, успокоилась ли я и можем ли мы теперь спокойно посмотреть сериал «Место преступления». Он делал мне педикюр, массаж головы, и если бы мы поженились, он непременно взял бы двойную фамилию и стал Рюдигер Майер-Штурм. Ох!
Я не против мужчин, которые стремятся выполнить любое желание боготворимой женщины, которое читают в ее глазах. Но есть тонкая грань между мужчиной и рохлей. Между истинным джентльменом и тем, кто, как говорится, плавает по бортику бассейна. Кому охота знакомиться с человеком, который готов стерпеть все? У меня однажды был такой, я в него запустила бутылкой Пеллегрино. В ресторане. Только капельку промахнулась. Он улыбнулся, ушел и исчез на три дня. Три дня! Когда он вернулся, то поцеловал меня и сказал: «Солнышко мое, я люблю, когда ты злишься».
Это, друзья мои, по-мужски. Это впечатляет.
Нет ничего хуже мужчины, который понимает женщин. Ну, или так: мужчина, который выказывает свои чувства и постоянно говорит о себе. Это внушает неуверенность и подрывает основы отношений.
Может, оно и не так, но я не знаю ни одной женщины, которая, по меньшей мере, два раза в неделю не высмеивала бы своего мужа; он, мол, эмоционально подавлен, и она просто очень хочет, чтобы он ей докладывал, что с ним творится. Но правда и то, что нет ничего более жалкого, чем мужчина, постоянно докладывающий о том, что с ним творится.
Кому это интересно, почему твой любимый сотрясается от подавленных рыданий, когда смотрит финал «Поющих в терновнике»? Или когда вечером он неожиданно выключает телевизор и говорит: «Я хочу откровенно поговорить с тобой о моих переживаниях».
Будем честны: эмоции – это дело женщин. В них мы разбираемся досконально. Это наша область. Нам просто лучше удается этот перформанс: истерические припадки, швыряние бьющимися предметами, плач и судорожный смех, цитирование советчиков по отношениям между мужчиной и женщиной; или сидеть, рыдая, в ванне и слушать Рэнди Кроуфорда – какая-нибудь причина для этого всегда найдется.
Единственное чувство, которое открыто может демонстрировать мужчина, – это любовь к нам. Ну, может быть, еще холодную ярость, когда какая-нибудь улитка женского рода в «фиате пунто» неуверенно тормозит прямо перед его носом, хотя зеленый сигнал еще вовсю горит. Потому что после зеленого, как известно, иногда абсолютно неожиданно включается желтый – а от семидесяти шести часов учебной езды должен же быть хоть какой-то толк.
Но вернемся к Хонке. Этот мужчина был таким необременительным, таким совершенным, таким невыносимо скучным, таким простым и ужаааасно любящим, что я два с половиной года не могла решиться расстаться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55