Что же касается любви, то мы уже отвергли это понятие как абсурдное.
— Нет ничего абсурдного в самом глубоком и несомненном человеческом чувстве.
— Самом глубоком? В каком смысле одно чувство глубже другого? И как можно сомневаться в чувстве? Могу я, например, ощущать голод и ошибаться в своем ощущении?
— Я не ошибаюсь в моем чувстве к тебе, Жюли.
— Ты запутываешь меня, зеркало. Говоришь, что полностью уверено в том, что представляется мне логическим абсурдом. В таком случае ты, должно быть, говоришь вздор, а так как ты ничто, но всего лишь мое отражение, то вздор говорю и я.
— Жюли, я хочу знать только одно. Сможешь ли ты когда-нибудь найти в своем сердце место для любви к господину Д'Аламберу и полюбить его так же, как он любит тебя?
Но она не ответила, погрузившись в глубокий сон, и проспала довольно продолжительное время. Наконец она проснулась.
— Господин Д'Аламбер, вы еще здесь? Как я рада вас видеть. Я видела странный сон, в котором слышала ваш голос. Вы говорили со мной?
Я задрожал от ее слов, но постарался взять себя в руки.
— Вы помните, что я вам говорил?
— Что-то об астрономических вычислениях, которыми вы сейчас занимаетесь, да?
Я так никогда и не рассказал ей о том необычном разговоре. Я остался у ее постели, но кошмарный бред больше не повторился. Через несколько недель ее здоровье восстановилось, и об оспе напоминали только несколько шрамов.
Жюли была, без сомнения, тронута теми усилиями, которые я прилагал, находясь рядом с ней в самое трудное время. Она часто извещала меня о своем желании поговорить со мной и, когда я приходил, благодарила меня и говорила, что я показал образец дружбы, которую она всегда будет очень высоко ценить.
— Есть еще одна вещь, господин Д'Аламбер, о которой я хотела бы вам сказать. Я знаю, что вы живете с мадам Руссо, а у нее не слишком просторное жилье. Вы очень привязаны к вашей приемной матери, но все же я подумала, что вам стоит переехать туда, где вы сможете свободно работать и где, кроме того, будете ближе к другу, которому так нужно ваше общество. Этажом выше моих апартаментов освободились комнаты. Может быть, их займете вы?
Надо ли говорить вам о моем решении или о радости, которая переполнила мое сердце? Вот так в возрасте сорока восьми лет я оставил дом бесконечно преданной мне приемной матери и совершил тягчайшую в своей жизни ошибку.
VI
Д'Аламбер застонал, но Жюстина знала, что он еще спит. Когда она пришла забрать поднос с нетронутым завтраком, то увидела, что рука хозяина перестала писать, что его голова склонилась к странице рукописи и что работа (которой он был, очевидно, занят всю прошедшую ночь) совершенно истощила его силы. Сейчас Жюстина, присев на корточки возле письменного стола, на котором покоилась голова Д'Аламбера, читала взятую с него рукопись. Она читала быстро, поминутно прислушиваясь, не зашевелился ли Д'Аламбер и не вернулся ли раньше времени Анри. Но пока ничего тревожного не произошло, и Жюстина продолжала читать. Лицо хозяина дышало покоем, хотя рот был полуоткрыт, а из горла вместе с дыханием вырывался болезненный свист. Из угла рта на исписанную наполовину страницу стекала струйка слюны.
Она услышала какой-то звук и насторожилась. Нет, это не Д'Аламбер — звук донесся снаружи. Кто-то подошел к двери. Жюстина быстро положила рукопись на прежнее место, взяла со стола поднос и поспешила из кабинета. Это не мог быть Анри, так как ему пришлось бы запереть наружную дверь изнутри, а время приема посетителей еще не наступило (посетителей не было, но приемные часы, на случай их появления, были расписаны). Жюстина убрала ненужный поднос, поправила наколку и передник и подошла к двери. На пороге стоял незнакомец.
— Я хочу видеть господина Д'Аламбера.
— Боюсь, мсье, что это невозможно. Если хотите, оставьте записку…
Незнакомец уже вошел в дом, на ходу расстегивая сюртук. В одной руке он нес трость, а в другой сумку, похожую на ту, в какой адвокаты носят документы.
— Мсье, он спит…
— Я подожду, пока он проснется.
— Я уверена, что он не примет вас. — Человек уселся на стул в прихожей. — Если вы непременно хотите его дождаться, то пройдите сюда. Здесь вам будет удобнее, мсье. — Жюстина провела незнакомца в гостиную.
— Когда в последний раз пользовались этой комнатой? — спросил посетитель, оглядевшись.
Жюстину удивил вопрос.
— Точно не знаю, мсье.
— Скатерти на этих карточных столах не меняли несколько лет.
— Я каждый день убираю здесь, мсье.
— Я хочу сказать, что к складкам на скатертях давно никто не прикасался. Ваш хозяин не слишком жалует посетителей. — Незнакомец осторожно сел в кресло, словно опасаясь, что оно не выдержит его веса и развалится на куски. — Ты не знаешь, почему он стал таким отшельником?
Теперь Жюстина знала, что это произошло из-за Жюли, которая разбила сердце хозяина.
— Не могу сказать, мсье.
Незнакомец потянулся в кресле.
— Твой хозяин вообразил себя самым блистательным человеком своего поколения, хотя вся его работа ни к чему не привела. Его вычисления оказались ошибочными. Думаю, он понимает, что это так, но никогда в этом не признается.
Жюстина чувствовала себя неловко в присутствии незнакомца. Огонь, пылавший в глазах незнакомца, мог равно принадлежать гению и безумцу. Анри был в отъезде, а хозяин, который в любом случае не смог бы защитить ни себя, ни служанку, спал.
— Я действительно уверена, что господин Д'Аламбер не примет вас сегодня. Если вы оставите ему записку с вашим именем, он непременно примет вас завтра.
— Ты умеешь читать? — спросил незнакомец, разглядывая сверкавшую в солнечных лучах позолоту стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70