я предложил, чтобы она пришла ко мне домой и показала, как работать в загадочном для меня Интернете, где она и выискала информацию о Клери. Луиза охотно согласилась, и тут постучали в дверь. Мы с Луизой вздрогнули, словно нас застали за каким-то неподобающим занятием, и, прежде чем я успел сказать «Войдите!», дверь открылась, и я увидел Джилл Брендон — она, видите ли, пришла отдать взятую у меня книгу.
— А, Луиза, здравствуйте, — самым невинным тоном произнесла она. — Надеюсь, вы вовремя сдадите домашнее задание?
Луиза кивнула, а Джилл вручила мне книгу. Не знаю, оглядела ли она кабинет, поскольку я глаза опустил, ощутив внезапно необъяснимую неловкость.
Впоследствии Джилл небрежно заметила, попав в цель с точностью ракеты, следующей строго по лучу: «Эта Лоусон за последнее время как-то скисла». Поскольку я провожу столько времени в ее обществе, может быть, я знаю, в чем дело? Она задерживает домашние задания, делает их кое-как и даже пропускает лекции. «Однако для занятий вашей группы она время находит», — ядовито добавила Джилл. Я почувствовал себя небольшим складом боеприпасов, взлетевшим на воздух на экране видеомагнитофона на глазах безразличных зрителей. А Джилл, как будто этого было мало, добавила: «Может быть, вам стоит с ней поговорить?» Интересно, как она представляла себе наши занятия.
Мы воображаем, что наши желания и мечты так же недоступны посторонним взглядам, как наши счета в банках, и бываем неприятно удивлены, осознав, что люди, ежедневно возникающие перед нашим взором с кивком и улыбкой на лице, на самом деле уделяют нам гораздо больше внимания, чем мы им. Они понимают наши действия и привычки лучше нас самих; они ведут незаметную разведку нашей жизни, создают относительно нас теории и догадки, в то время как мы, изредка поглядывая на часы, читаем за кофе утреннюю газету. Ибо о том, что было очевидно Джилл Брендон, догадывалась и Эллен — на основании иных, но не менее четко изобличающих меня данных.
Однако план уже был разработан и не подлежал изменению, и в течение последующих десяти дней я с небывалым интересом следил за работой Эллен, за финансовым состоянием компании по производству изделий из пластмассы, куда она предполагала отправиться, выяснял, где и когда она окажется, особенно откуда она сможет мне позвонить, и когда вернется. И если Эллен замечала, что я веду себя как-то необычно, я прибегал к стандартной отговорке — я обдумываю сложную абстрактную проблему.
И вот Эллен уехала. Дня два я питался консервированными бобами или готовыми блюдами, продаваемыми навынос. Наконец наступил вечер, на который был назначен визит Луизы.
Я услышал звонок в дверь и с удивительным спокойствием пошел ее открывать. Лишь мельком глянув поверх плеча Луизы, чтобы удостовериться, что с другой стороны улицы никто за нами не наблюдает, я впустил Луизу в дом с такой же безликой вежливостью, какую проявил бы к представителю газовой службы, пришедшему снять показания счетчика. На Луизе была кремовая блузка из тонкой и, надо полагать, мягкой на ощупь материи. Я провел Луизу в гостиную и ушел на кухню сварить кофе, поскольку вдруг осознал, что просто не знаю, о чем разговаривать с женщиной, которую в этот момент воспринимал как покров из мягкой материи, бездумно наброшенной, надо полагать, за несколько минут до выхода. Так что не было ничего удивительного в том, что у меня язык прилип к гортани и я сбежал на кухню, сумев только спросить ее, как она будет пить кофе — с молоком, с сахаром или с печеньем.
Когда мы попадаем в непривычную ситуацию, мы стараемся как можно лучше сыграть свою роль, а сценарий нашего поведения складывается из самых разнообразных производных. Все они — та территория, где мы в данный момент существуем; поэтому в то время, как я отмеривал кофе, просыпав его на стол и все перепачкав, часть меня жила в телевизионном рекламном ролике, другая внедрилась в какой-то малоизвестный роман, а третья воплощалась в песне, которую я вдруг начал напевать. Склонность человека искать прибежища в стереотипах иногда проявляется на настолько глубоком подсознательном уровне, что мы порой оказываемся в совершенно недостоверном и искусственном состоянии. Кто-то сказал, что, когда мы влюблены, мы играем роль, почерпнутую из книг, кино и разговоров. Говорят даже, что все наше существование может быть имитацией или реакцией на те бесчисленные малозаметные воздействия и влияния, что непрерывно руководят нами. За последние месяцы, вдруг осознал я, вся моя жизнь превратилась в компиляцию.
Пруст неоднократно высказывался на эту тему. Он начал литературную карьеру с газетных статей, в которых подражал стилю самых разнообразных авторов; в другом месте он говорит о «мелодии» писателя, столь же заразной, как вирус; она внедряется в наш мозг, и все, что мы пытаемся думать или о чем пытаемся писать в последующие после чтения дни, носит ее отпечаток. Нечто подобное Монтень очень мило сказал о Плутархе: «Побывав в его обществе, я всегда ухожу с „кусочком куриной грудки или крылышком“. Паскаль также понимал, как воздействует на нас книга, как бы предъявляя нам зеркальное отражение нашей души. „Все, что я там вижу, я нашел не у Монтеня, а в самом себе“, — сказал он об „Опытах“.
Раз уж я так далеко уклонился в сторону, имеет смысл сделать перерыв и проверить в имеющейся у меня книге, правильно ли я помню слова Паскаля. Проходящая мимо сестра сочувственно улыбается; найдя цитату, я напоминаю себе еще об одной мысли касательно состояния, в котором я находился, пока варил, ежеминутно что-нибудь роняя, кофе для Луизы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100