Таким образом, реакция миссис Б. на яркую цветную картинку, по-прежнему мерцавшую у меня на экране и изображавшую книгу под заглавием «Ферран и Минар» в руках обнаженной женщины (или, вернее, девушки, поскольку неизвестная мне особа вряд ли была старше Катрионы, которая все еще таращилась на картинку по-рыбьи выпученными глазами) — между прочим, книгу, которую читала нагая женщина, мы с Катрионой впоследствии найдем в одном из огромных «книжных магазинов», расплодившихся в таком множестве за последнее время, — так вот, реакция миссис Б., видимо, была той самой реакцией, которую можно ожидать от любого «благомыслящего» человека; во всяком случае, глаза Катрионы, по-видимому, устав от мелькающего на экране видения, перебегали с экрана на меня точно так же, как перебегали глаза миссис Б. Но у миссис Б. из глаз текли обильные слезы, тогда как глаза Катрионы оставались совершенно сухими. И их взгляд выражал любопытство и осуждение.
— Это отвратительно, — заявила она наконец.
Как я уже говорил, меня чрезвычайно интригует тот факт, что все мы видим мир — один и тот же молчаливый и неизменный мир — совершенно по-разному. За все те долгие часы, что я провел, глядя на обнаженную женщину и пытаясь понять, какую еще информацию она может мне поведать о неуловимом Розье (может быть, цвет обоев имеет какое-то значение? Или рисунок на покрывале? Или заглавие книги, которое дало основание «поисковой программе» ассоциировать этот «сайт» с потерянной «Энциклопедией»?), мне ни разу не пришло в голову, что в незнакомой мне обнаженной женщине — такой умиротворенной, задумчивой и поглощенной открытой перед ней книгой — есть что-то отвратительное.
— Что в ней отвратительного? — спросил я, подходя к экрану, тогда как Катриона от него попятилась.
— Не в ней. Во всем этом. Извините, но, наверное, мне лучше уйти.
— Хорошо, — сказал я. — Спасибо за суп.
Катриона, чье поведение, хотя и выражалось иначе, было так же необъяснимо, как поведение миссис Б. в аналогичной ситуации, стояла неподвижно, несмотря на свое заявление о намерении уйти. «Может, она ждет, чтобы я принес ей пальто?» — подумал я, но, постояв секунду в нерешительности, вспомнил, что она пришла без пальто.
— Подождите уходить, — сказал я. — Вы не знаете, почему миссис Б. так странно себя повела? Может быть, свечение экрана каким-то образом повредило ей зрение? Может, надо ей посоветовать обратиться к врачу? Я знаю, что два года назад у нее была катаракта…
Тут Катриона плюхнулась в единственное кресло, находившееся в этой комнате, что было довольно дерзко с ее стороны, поскольку даже миссис Б. не осмеливалась занимать кресло, на котором я работаю (я и сейчас пишу тебе письмо, сидя в этом кресле, а Катриона спит в соседней комнате — но об этом позднее).
— Вы и вправду не ловите кайф? — спросила она. Я цитирую по памяти, поскольку не видел в ее фразе никакого смысла, но четко запомнил странное слово «кайф».
— Да нет, — ответил я. — Может быть, вы позволите мне сесть? — Ты знаешь, что мне трудно подолгу стоять. Она освободила кресло, и я с облегчением в него опустился. — Если вы не в силах объяснить реакцию миссис Б., не знаете ли вы, какая может быть связь между этой картинкой и «Энциклопедией» Розье?
— Ах да, Розье, — словно бы вспомнила Катриона. — Так это все всерьез?
— Розье? Разумеется.
— И вы привели меня сюда не для того, чтобы показать эту пакостную картинку?
— Почему пакостную?
— Значит, вы вовсе не какой-то извращенец?
Еще одно непонятное слово. Я покачал головой.
— Тогда ладно, — сказала Катриона. — Но может быть, нам убрать картинку с экрана?
После того как я ей объяснил, насколько важна для меня эта «картинка», она показала мне, как ее «сохранить». Эта процедура оказалась ненамного сложнее приготовления супа. Катриона быстро перенесла «файл», в котором содержалась загадочная женщина и вся обстановка ее спальни, на «жесткий диск», откуда я всегда смогу ее вызвать. Она объяснила мне все это, склонившись над столом и деловито щелкая «мышью», пока компьютер не заявил об окончании процедуры резким попискиванием.
— Я вам очень признателен, — сказал я. Теперь я смогу продолжить поиски Розье, как только Катриона уйдет. Но, несмотря на ранее высказанное намерение, она как будто совсем не собиралась уходить.
— Давайте выпьем еще чайку, — сказала она.
Это предложение отнюдь не привело меня в восторг. Ты же знаешь, что в моем возрасте потребление чрезмерного количества жидкости чревато излишними визитами в туалет.
— Выпейте одна, — ответил я. — А я вернусь к поискам Розье в Интернете. — Видишь, с какой легкостью я научился пользоваться замечательным новым языком, на котором говорят Али, миссис Кемпбелл и мой друг из отдела сервисного обслуживания!
Катриона, которая только что выразила желание выпить чаю, теперь с характерным отсутствием логики решила, что ей пора идти.
— Постойте, — вдруг сказала она («Постоять где?» — удивленно подумал я, отрывая взгляд от экрана). — Если ваша уборщица не вернется… если вам нужна помощь…
Ну конечно! Я забыл про обещанный ей небольшой знак благодарности за то, что она поднесла мои пакеты, сварила суп, показала, как «сохранить файл»… Я встал, сунул руку в карман и вытащил пригоршню монет, которую получил в супермаркете.
— Купите себе что-нибудь, — сказал я, выбрав из кучи мелочи фунтовую монету. Но Катриону, казалось, насмешило мое предложение, и она оттолкнула мою руку. Я настаивал; она продолжала отказываться; почему-то люди считают необходимым ломаться, когда им даешь то, что они заслужили.
— Постойте, — повторила она, и я опять не понял, что она имеет в виду, — я и так стоял неподвижно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100