Бабушка идет на кладбище. Она останавливается перед одной из могил и кладет принесенные инструменты на землю. На кладбище больше никого нет. Только бабушка и мы.
Прячась за кустами и надгробиями, мы подбираемся ближе. Бабушка близорукая и плохо слышит; мы можем наблюдать за ней незаметно.
Она выпалывает сорняки с могилы, вскапывает и рыхлит граблями землю, сажает цветы, приносит из колодца воду и поливает могилу.
Закончив работу, она собирает инструменты, а потом встает на колени перед деревянным крестом. Она складывает руки, как для молитвы, но то, что до нас доносится, — это в основном брань:
— Дерьмо… ублюдок… свинья… грязный… проклятый…
Когда бабушка уходит, мы осматриваем могилу: она хорошо ухожена. Мы смотрим на крест — там написана та же фамилия, что у бабушки. И еще это мамина девичья фамилия. А имя двойное, написано через черточку, и это — наши имена.
На кресте есть еще даты рождения и смерти. Легко сосчитать, что дедушка умер сорока четырех лет, двадцать три года тому назад.
Вечером мы спрашиваем у бабушки:
— Каким был наш дедушка?
Она говорит:
— Что? Нет у вас никакого дедушки.
— Но был. Давно.
— Нет, не было. Когда вы родились, он уж давно помер. Так что не было у вас деда — и все.
Мы спрашиваем:
— А зачем вы его отравили?
— О чем это вы?
— Люди говорят, что вы отравили дедушку.
— Люди говорят, люди говорят… Ну и пусть себе говорят что хотят.
— Так вы его не травили?
— Отстаньте от меня, сукины вы дети! Ничего не доказано, а люди всегда брешут!
Мы снова спрашиваем:
— Вы дедушку не любили, мы знаем. Тогда почему вы так ухаживаете за его могилой?
— Именно потому! Из-за того, что люди говорят. Чтоб не брехали зря! И потом — откуда вы знаете, что я ухаживала за его могилой, а? Вы опять за мной шпионили, сукины вы дети! Чтоб вас черт взял!…
Упражнения в жестокости
Воскресенье. Мы ловим курицу и перерезаем ей горло — как это делала бабушка. Потом мы приносим курицу на кухню и говорим:
— Приготовьте ее, бабушка.
Она начинает кричать:
— Кто вам позволил?! Вы не смеете! Я тут распоряжаюсь, вы, грязные щенки! Я не стану ее готовить — лучше сдохнуть!
Мы говорим:
— Ладно. Тогда мы сами ее приготовим.
Мы начинаем ощипывать курицу, но бабушка отнимает ее у нас:
— Вы не умеете! Косорукие! Вы меня в гроб вгоните, грязные щенки! За что такое наказание Господне?!…
Пока курица готовится, бабушка плачет:
— Лучшая ведь курочка была! Они нарочно ее выбрали! А я ведь ее во вторник на базар снести хотела!…
Когда мы едим курицу, мы говорим:
— Очень вкусная курица. Мы теперь будем есть курицу каждое воскресенье.
— Каждое воскресенье?! Вы спятили! Вы что, разорить меня хотите?!
— Мы будем есть курицу каждое воскресенье, нравится это вам или нет.
Бабушка опять плачет:
— Ну что я им сделала? За что? Бедная я, несчастная!… Они меня уморить хотят! Бедную беспомощную старуху! А я к ним была так добра!…
— Да, бабушка, вы добрая, очень добрая. Вот поэтому вы будете жарить нам курицу каждое воскресенье, из доброты.
Когда она немного успокаивается, мы говорим ей:
— Теперь, когда вам надо будет кого-то убить — курицу или поросенка, — скажите нам. Мы это сделаем.
Она говорит:
— Так вам это дело нравится, что ли?
— Нет, бабушка. Это как раз потому, что нам не нравится убивать. Поэтому мы должны привыкнуть к этому.
Она говорит:
— Ясно. Новое упражнение. Что ж, на сей раз вы правы: надо суметь убить, коли нужно будет.
Мы начинаем с рыбы. Мы берем рыб за хвост и бьем головой о камень. Скоро мы привыкаем убивать животных, предназначенных на еду, — кур, кроликов, уток. Потом мы привыкаем убивать и тех животных, которых убивать незачем. Мы ловим лягушек, прибиваем к дощечке и вспарываем им брюхо. Мы ловим бабочек и прикалываем булавкой к картонке. Скоро у нас получается хорошая коллекция бабочек.
Однажды мы вешаем нашего рыжего кота на суку. Он висит и при этом вытягивается так сильно, что становится невероятно длинным. Он бьется в конвульсиях. Когда он перестает дергаться, мы обрезаем веревку. Он лежит, вытянувшись, на траве совершенно неподвижно, но потом вдруг вскакивает и убегает.
С этого времени кот больше не приближается к дому, хотя иногда крутится поодаль. Он даже не отваживается подойти, чтобы полакать молоко из блюдца, которое мы ставим для него на крыльцо.
Бабушка говорит:
— Что-то кот одичал совсем.
Мы говорим:
— Не беспокойтесь, бабушка, о мышах мы и сами позаботимся.
Мы ставим мышеловки, а пойманных мышей кидаем в кипяток.
Другие дети
В Городке мы встречаемся с другими детьми. Школа закрыта, и они весь день проводят на улице. Есть и старшие ребята, и малыши. У некоторых тут есть дома и матери, других привезли откуда-то, как нас. Больше всего детей из Большого Города.
Многие дети живут с людьми, которых они раньше не знали. Им приходится работать в поле или в винограднике. Люди, у которых они живут, не всегда добры к ним.
Старшие часто нападают на младших. Они отбирают все, что найдут у младших в карманах, а иногда и саму одежду. Они их колотят — особенно неместных. Это потому, что у малышей из Городка есть матери, которые за них заступаются.
Нас никто не защищает, и нам приходится защищаться самим.
Мы вооружаемся: обкалываем камни, чтобы у них были острые края, набиваем песком и камешками носки. У нас есть бритва — мы нашли ее в комоде на чердаке, рядом с Библией. Нам достаточно достать бритву, и большие мальчишки убегают.
Однажды в жаркий полдень мы сидим у колонки, где набирают воду те, у кого нет своего колодца. Рядом валяются в траве трое больших мальчишек. Там прохладнее — в тени деревьев, возле воды, которая все время течет из колонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30