— Ложись, ДШКа в кузове! — успел крикнуть я, и нас всех как ветром сдуло с брони.
Раздался грохот, и пули зазвенели по броне. Я упал на землю и прижался к десантному люку, рядом со мной почти одновременно тоже кто-то грохнулся.
Если сказать, что я испугался, то значит, вообще ничего не сказать.
— Бля, пиз…ец, на дембель в цинковом ящике, на этот раз точно, — услышал я чей-то голос, оказалось, это был Хасан, который лежал рядом со мной.
— Урал, ты живой? Давай мочи из гранатомета, иначе нам всем жопа! — заорал я, и посмотрел вверх.
На броне сидел Сапог, вцепившись в ствол КПВТ. Я обалдел, от него по идее и мокрого места не должно остаться после такой канонады. Его счастье, что БТР был накренен на бок, и пули рикошетом улетали в сторону. Я подпрыгнул и, схватив Сапога за штанину, резко дернул вниз, он упал на землю, как мешок. Башня БТРа мгновенно развернулась, и заработали сразу оба башенных пулемета, это, скорее всего, Туркмен прыгнул за пулеметы, но из-за Сапога, который можно сказать висел на стволе, Туркмен не мог развернуть башню пораньше. Потом раздался взрыв впереди БТРа, я пальнул пару раз из подствольника в сторону, где предположительно находилась барбухайка.
Вокруг происходило непонятно что, одновременно работали и ДШКа и КПВТ с ПКТ, свист пуль раздавался со всех сторон. Я огляделся вокруг, рядом лежал Сапог, распластавшись, как лягушонок, за колесом сидел Хасан и плевал из подствольника, сопровождая все это благим матом. Высовываться из-за БТРа было как-то страшновато, если пуля от ДШКа попадет в голову, то башка разлетится как арбуз. Но желание увидеть, что все-таки происходит, оказалось сильнее страха, и я высунулся, держа АКС наготове. Метрах в ста пятидесяти горела барбухайка, накренившись на один бок, у нее не было заднего колеса. ДШКа продолжал работать, но пули уже не долетали до БТРа. Из-за сильного наклона кузова, угол подъема на станине, где крепились пулеметы, не позволял поднять стволы выше. Потом духовские пулеметы заглохли, из кузова барбухайки выскочил дух и, прихрамывая, побежал в противоположную от нас сторону, я выстрелил очередью ему по ногам, он упал. Вторая барбухайка была в полукилометре от нас и направлялась в сторону гор.
Возле меня открылся десантный люк, из него появился Туркмен:
— Все живые? — спросил он.
— Да х…й его знает! Качок, Урал! Вы живые там? — крикнул я.
— Да, да все нормально, Качок ранен в бок, но не тяжело, — крикнул в ответ Урал, с другой стороны БТРа.
— Давайте быстро в машину и погнали за второй барбухайкой, а то уйдет сука, — крикнул Туркмен.
— Не уйдет. Дай мне «муху», только быстро.
Туркмен исчез в люке и через секунду появился обратно с трубой в руках. Я взял трубу, выбежал на равнину, взводя на ходу установку. Присев на одно колено, я поймал в прицел барбухайку, шла она на подъем и двигалась медленно, к тому же расположена была боком к нам. Цель была прекрасная, расстояние составляло метров пятьсот-шестьсот от силы.
— Ну, держите бакшиш, сучары, — произнес я со злостью, и нажал на спуск. Ракета быстро пошла на цель, блеснула вспышка в районе кабины, и барбухайка встала, было четко видно, как заполыхала кабина. Я отбросил в сторону пустую трубу, сел на землю и достал сигарету, руки дрожали от пережитого стресса, я с трудом прикурил сигарету, сделал несколько глубоких затяжек, потом медленно поднялся и побрел к БТРу. Неужели все обошлось, я не верил, что остался живой, а перед глазами стояли две дырки от стволов ДШКа, состояние, мягко выражаясь, было жуткое.
Недалеко горела другая барбухайка, я хотел пойти заглянуть в кабину и посмотреть, остался ли кто жив из духов, но потом подумал, да ну их на хер, к тому же Туркмен там поработал из башенных пулеметов, так что навряд ли кто живой остался.
— Ни хрена себе дела, так и ебан-.ться можно, — сказал я приглушенным голосом, подойдя к мужикам.
— Юра, что это было, черт возьми? И вообще, откуда они взялись?! — спросил Хасан с обалдевшим взглядом.
— Пиз…ец подкрался незаметно, вот что это было, — ответил я и сел под колесо БТРа. Потом посмотрел на Хасана, и спросил:
— Хасан, а че ты косяк не забиваешь, а? Как раз самое время.
— Что-то не хочется, — ответил Хасан.
— Руки дрожат наверно? — начал я подкалывать Хасана, хотя самому мне было не смешно.
Хасан подскочил и протянул мне руки со словами:
— На, на, смотри. Ну, где они дрожат?
— Да ладно, убери руки. У меня у самого они дрожат, еле сигарету подкурил, — сказал я глядя на Хасана.
— Скоре всего, духи хотели заскочить за сопку, чтоб слинять из зоны обстрела, а мы двинули наперерез, и перескочили через эту сопку, — заявил Туркмен высовываясь из люка.
— Скажи, что мы наебн-лись с этой сопки. Туркмен, так ведь можно и в пропасть улететь. Ты че, не видел, куда летишь?
Туркмен посмотрел вверх, потом на меня и, присвистнув, спросил:
— Мы живые, или нет?
— Что-то я ангелов не вижу, — помахав руками, как крыльями, сказал Хасан.
— А вон они горят, ангелы твои, — ляпнул я Хасану. И тут вспомнил, что Качок-то ранен. Я встал и спросил:
— А Качок где, что с ним?
— Там он, с другой стороны, наверное, с Уралом, — ответил Хасан.
— А придурок этот где?
— Здесь в БТРе сидит, если еще не сдох с перепугу, — ответил Туркмен.
Я встал и обошел БТР, Урал что-то колдовал над Качком.
— Урал, возьми гранатомет и пальни пару раз по кузову, той барбухайке кабину я подорвал, а будка вроде целая, хоть там никого не видно было, но для верности все же не мешало б еще долбануть.
Урал молча встал, взял гранатомет, и полез в люк за гранатами.
Качок полулежал на боку, облокотившись на локоть, бок его был перетянут бинтом, а лицо было перекошено от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110