А потом мы станем еще старше, и память начнет сдавать уже окончательно. Но что бы ни случилось — как бы сильно ни расширялся пролив между нами, — мы останемся друг для друга теми, кто последним покинет угасающую память. Потому что каждый из нас первым занял там место.
Просыпаюсь я, как ни странно, оттого, что где-то возле моих ног тоненькой струйкой льется теплая вода, Я открываю глаза — и в прохладном ясном лунном свете обозреваю пейзаж на полу. Над головой я слышу как будто бы шелест крыльев, а прямо перед собой; сквозь сонную муть, вижу какие-то живые тени. В геометрии комнаты что-то не так, но проходит секунда-другая, пока я замечаю, что именно. Щенок спаниеля лижет меня в лицо.
Где был потолок, теперь мост. Перекрытие надо мной и Анной-Луизой продавилось под тяжестью пруда с карпами и одним концом опустилось в комнату этажом ниже — получились сходни для многочисленных обитателей домашнего зверинца мистера Ланкастера.
Но вот наконец комната у меня в фокусе. В воздухе порхают попугайчики и канарейки. Котята прыгают, охотясь за карпами, которые дергаются и бьются на полу у моих ног. Щенок спаниеля, симпатичный увалень, вылизывает капли кока-колы со дна стакана возле матраса и дрожит от удовольствия, когда я чешу его за ухом. Все имеющиеся в комнате поверхности украшены животными, которые всё прибывают, один за другим перетекая сверху в нашу жизнь, — кого увлекает вниз гравитация, кого любопытство, но так или иначе, все они скатываются сюда по наклонной, слегка пружинистой плоскости провалившегося перекрытия.
Стереосистема Анны-Луизы, загубленная безвозвратно, насквозь промокшая, теперь облюбована тремя ярко-розовыми птицами. Ну да ничего страшного. Вся техника в комнате загублена, но почему-то не это сейчас главное.
Подняв голову, я фокусирую взгляд на Альберте Ланкастере — на его свесившихся над краем потолка ногах. За ногами смутно вырисовывается и он сам. Он пьет пиво и смотрит на нас и на перемены в нашем «нижнем» мире под ним. Я беру стоящий рядом стакан, начисто вылизанный щенком, и поднимаю его в символическом тосте навстречу Альберту.
— Скол, — говорю я.
— Мм-мфф… Что ты сказал, Тайлер? — сонно бормочет Анна-Луиза из кровати надо мной.
Я встаю, и ручная лазурная птица, сиалия, садится мне на плечо и тихонько клюет меня в мочку уха. Я осторожно тормошу Анну-Луизу, чтобы она проснулась окончательно.
— Анна-Луиза, подъем, — говорю я. — Просыпайся —мир живет

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82