И Филип и Робби пришли к единому мнению, что если зрители будут видеть призрак Банко, то они должны видеть и таинственный кинжал. Предпринимались бесконечные попытки показать его в воздухе перед Макбетом, использовалось все: от диаскопа до специального солнечного прожектора. Эти эксперименты так увлекли группу осветителей, что Фелисия постоянно жаловалась, что ее оставляют в полной темноте прямо посреди сцены.Она про себя ругала Шекспира, как рано или поздно начинали делать все, кто играл «Макбета», но она сознавала, что причина ее переживаний – Робби.В тысячах мелочей она ощущала, или думала, что ощущает, его равнодушие. Ей хотелось, чтобы он время от времени целовал ее в щёку, клал ей руку на плечо, шептал, как во время репетиций «Антония и Клеопатры», что он с нетерпением ждет, чтобы остаться с ней наедине. Вместо этого он окружал себя – намеренно, считала она – другими членами труппы, занимаясь разными проблемами, которые давали ему возможность избегать ее. Фелисия отвечала ему тем, что выплескивала свой гнев и страх одиночества в своей игре, так что постоянно затмевала его на сцене, и его Макбет бледнел по сравнению с ней. Она ничего не могла с собой поделать – продолжая упрямо играть на публику, она мешала Робби, и чем менее уверенным становился он в своей роли, тем настойчивее она усиливала свою.В то же время она ощущала все нарастающее беспокойство. Кровь и ужасы «Макбета» угнетали ее, зловещая атмосфера заполняла ее теми же чувствами, которые она испытала ребенком, увидев в Музее мадам Тюссо Музей мадам Тюссо – лондонский музей восковых фигур знаменитых людей. Открыт в 1802 г.

сцену казни Марии, королевы Шотландии. Фелисия спала плохо, как всегда, но в те несколько часов, на которые ей удавалось уснуть, она видела во сне кровь, фантастические кинжалы, целую вереницу ужасных видений, которые ее спящий мозг не мог контролировать. К счастью, проснувшись, она почти ничего не помнила, но один сон преследовал ее снова и снова. Она видела свою руку с зажатым в ней кинжалом, который она вонзает в человеческое тело, кровь брызжет в стороны, пока не заливает ее всю. Лицо мужчины, которого она убивала в сне, постоянно менялось – иногда она видела черты Рэнди Брукса, иногда Марти Куика, а иногда дяди Гарри… Филип Чагрин предупреждал ее не пускать леди Макбет в свою повседневную жизнь, но эта дама определенно обладала собственным мнением на этот счет.При свете дня – или точнее сказать, в тусклом свете ламп репетиционного зала – одно воспоминание о ночных кошмарах вызывало у Фелисии нервную дрожь. Она прошла на авансцену туда, где стоял Робби в окружении актеров труппы, осветителей, рабочих, Тоби с его неизменной трубкой в зубах, загримированного для эпизода с призраком, помощника режиссера и очень высокого молодого человека по имени Гиллам Пентекост, которого Фелисия возненавидела с первого взгляда, но по отношению к которому она чувствовала себя обязанной быть вежливой. Пентекост был журналистом, или претендовал на эту роль, и одним из тех молодых людей, которые были увлечены театром, но не могли найти себе место в нем. И он, конечно, благоговел перед великим Робертом Вейном.Пентекост напоминал ей Кассио – именно такого худого и голодного парня, которого надо было опасаться, – хотя Робби сразу же проникся расположением к нему, прислушивался к его замечаниям, наслаждаясь его поклонением. С Фелисией молодой человек был вежлив, но его вежливость не скрывала некоторого презрения по отношению к ней. Хотя он писал статьи только для местных газет, он окончил Оксфорд и считал себя интеллектуалом. Фелисия не отрицала, что он был умен, сообразителен, но иногда излишне резок. В Оксфорде Пентекост поставил несколько любительских спектаклей и даже играл в университетском драматическом кружке. Сейчас он писал статью о Робби для журнала «Нью Стейтсмен».– Робби, дорогой, – сказала Фелисия, – я должна поговорить с тобой об освещении в моих сценах.Краем глаза она заметила быстрый взгляд, которым обменялись Робби и Пентекост, означавший: «О Боже, что еще?» Он напомнил ей такие же взгляды, которыми обменивались Робби и Рэнди Брукс, тайные, все понимающие, нетерпеливые.– О нем позаботятся, – сказал Робби. – Я не могу все делать одновременно. – Он увидел выражение ее лица и тут же сменил тон. – Дорогая моя, – ласково успокоил он ее (как она ненавидела, когда ее успокаивали!), – обещаю тебе, что все будет хорошо.Фелисия нетерпеливо топнула ногой.– Половину времени я нахожусь в темноте, – возмущенно возразила она.– Послушай, пока нет Филипа, я должен следить за всей постановкой, Лисия. Мы обязательно направим на тебя свет! Верно, Род?– Верно, босс, – мрачно произнес осветитель. – Мы потом все проверим.– Я хочу, что все проверили сейчас.– Ну, было бы неплохо, если бы ты шла чуть медленнее, дорогая. Понимаешь, осветители не успевают за тобой.– Я не собираюсь делать ничего подобного! Во всяком случае, – она кивнула в сторону Рода, – это не моя обязанность облегчать ему жизнь. Наоборот, это его работа держать меня в луче света, чтобы я не произносила свои слова к темноте. Мне кажется, я не прошу ничего из ряда вон выходящего.– А мне это показалось неплохой идеей, – вмешался Пентекост. У него был хорошо поставленный голос с оксфордским выговором, однако в нем проскальзывали нотки презрения и интеллектуального превосходства. – Знаете, у Комисарского «Макбет» очень мрачен, весь на таких рембрандтовских контрастах, очень впечатляющий, где леди Макбет как бы парит среди теней. Честно сказать, я думаю, что это пьеса не нуждается в ярком свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154