Фогель был высоким, худым, сутулым и имел неприятную привычку сопеть, как будто у него был насморк. Он курил большую вересковую трубку, как у Шерлока Холмса – или, точнее, играл ею: вынимал ее из кармана, постукивал ею о край пепельницы, освобождал от пепла с помощью небольшого серебряного инструмента, похожего на миниатюрные щипцы, чистил ее специальным ершиком – и все это он носил в карманах. Вейн решил, что, случись ему играть врача, он сыграл бы его без бороды, обезоруживающе веселым, с проницательным взглядом, чтобы показать публике, что ему известно, даже о чем думают его пациенты.Такое упражнение Вейн проделывал постоянно, даже не задумываясь об этом – выискивал у людей мелкие характерные черточки, которые он мог бы использовать в своих ролях, или представлял себе, как бы он сыграл каждого из этих людей. Он был в восторге, обнаружив у Марти Куика, например, множество разных качеств, которые он мог использовать – откровенное коварство, нескрываемое удовольствие, с которым тот манипулировал людьми, природное обаяние, позволявшее ему завоевывать расположение человека, даже предавая его. Вейн не пробыл в обществе Куика и нескольких часов, как уже мысленно создал на его основе Ричарда III: с тяжелыми бровями, длинным кривым носом, с приземистой фигурой борца.Фелисия единственная понимала, что делал Вейн, когда он внезапно проявлял интерес к какому-нибудь на первый взгляд заурядному незнакомцу на улице. Когда она замечала, как он пристально разглядывает шофера такси или внимательно слушает кого-то из гостей за обедом, она бросала быстрый взгляд в сторону этого человека и шептала: – «Этот подойдет для твоего Фальстафа» или «Он похож на Астрова из «Дяди Вани». Она всегда угадывала, что было у него на уме; иногда – когда она была в хорошем настроении – она даже сама потихоньку указывала ему подходящие модели.– Посмотри на мужчину с печальными глазами и дерзкими усиками, который сидит справа от меня; у него идеальное лицо для Эдгара из «Пляски смерти». Пьеса А. Стриндберга.

А вон у того, видишь, какой нос. Он подошел бы тебе для Мальволио.Часто собственное поведение Вейна было скопировано с персонажей, которых он играл, как будто грань, отделявшая игру от реальной жизни, была такой тонкой, что он не знал, по какую сторону в данный момент он находится. Фелисия, однако, знала всегда – потому что в пылу их страстной любви она сумела узнать, каков настоящий Роберт Вейн, которого сам Вейн так тщательно скрывал.– Значит, улучшается, – повторил он слова врача. – Она чувствует себя счастливой? Как она выглядит? Что она думает обо мне?– Счастье – состояние относительное, – назидательно заметил доктор Фогель, спрятавшись за облаком табачного дыма. Он издал несколько неприятных пыхтящих звуков, прежде чем раскурить трубку. – Вы должны сначала научиться ходить, а уже потом бегать, верно? Здесь мы можем только заложить базис, – произнес он так, будто говорил по-немецки, – для будущего счастья, а не достичь его. А пока мисс Лайл отдыхает. Ей это идет на пользу тем более, что здесь спиртное исключено. И, конечно, никаких стрессов. Однако и то и другое появится, стоит ей выйти отсюда. Что касается ее внешнего вида, то на мой взгляд она выглядит хорошо. Она красивая женщина, даже без всякой косметики.– Без косметики?– Она живет здесь очень просто. Мы, конечно, не практикуем возврат к природе, как вы понимаете, но здесь нет необходимости в косметике и модной одежде. Мисс Лайл много отдыхает, принимает воздушные ванны на балконе, читает. Она ежедневно плавает в бассейне, когда там нет других… гостей. – Он повертел трубку в руке, зажег спичку, подержал ее над трубкой, потом передумал и погасил ее. – Настоящая красота не требует ухищрений, – тоном оракула изрек он.Вейн попытался представить себе, чтобы Фелисия десять дней обходилась без косметики или услуг парикмахера, и не смог. Гай Дарлинг как-то сказал, что случись Фелисии оказаться на борту «Титаника», она, прежде чем сесть в спасательную шлюпку, долго красилась бы и переодевалась в своей каюте. Если она разгуливает по клинике доктора Фогеля ненакрашенная, значит, она больна гораздо серьезнее, чем он предполагал, с тревогой подумал Вейн.– Она вспоминает обо мне?Доктор Фогель пожал плечами как нахохлившийся журавль.– Постоянно. – Скорбное выражение его лица давало понять, что он слышал о Роберте Вейне гораздо чаще, чем ему хотелось.– А что именно она обо мне говорит?– Я не могу вам рассказать. Мисс Лайл – моя пациентка, понимаете? Но здесь несомненно присутствует очень сильное чувство. И я бы сказал, несколько… двойственное.– О ради Бога, доктор, – воскликнул Вейн, – мы все грешим такой раздвоенностью чувств! Она по-прежнему меня любит? Меня интересует только это! – Он сам удивился, как он решился задать подобный вопрос совершенно чужому человеку.Доктор Фогель, кажется, совсем не удивился. Он спокойно закурил свою трубку.– Мой дорогой мистер Вейн, – сказал он, – вопрос вовсе не в этом. – Он пристально посмотрел на Вейна сквозь кольцо дыма. – Я думаю, главный вопрос в другом: любите ли вы ее по-прежнему?– Что за дурацкий вопрос. Конечно, я люблю ее! – закричал Вейн, и это было правдой. Какие бы разногласия ни существовали между ними, несмотря на разочарование и чувство вины, которые омрачали их счастье в Америке, это было единственным, помимо его таланта, в чем он был абсолютно уверен.Фогель кивнул, будто ждал от Вейна именно такого ответа.– Достаточно ли вы ее любите, чтобы отказаться играть с ней вместе?Вейн уставился на Фогеля, как будто тот сошел с ума.– Почему, черт возьми, я должен это делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154