— спросил Кувшин.
— Конечно, старик, напои его молоком до отрыжки, если так тебе полегчает, — вздохнул Гарсиа, изображая безграничное терпение. — Видно, рождественская атмосфера превращает вас всех в сердобольных сестер-монашек.
Кувшин сгреб кота и скрылся за дверью, ведущей, по моим предположениям, в кухню. Если так, то он должен был услышать из кухни, как музыка «Кармен» загремела на всю мощь. Минуту камера оставалась неподвижной, уставившись в стену. Наверное, Молчун был вынужден отложить ее, пока Кувшин занимался котом, чтобы лишить Годо всякой возможности улизнуть.
Когда Кувшин вернулся в гостиную, Годо рыдал, прижимая к себе руку. Ноготь большого пальца прокричал «пока!» покинутой руке. Молчун вернулся к своей работе домашнего кинодокументалиста. Кувшин оставил за дверью блюдечко с молоком, и кот принялся лакать его. С помощью пульта дистанционного управления Гарсиа убавил звук до нормального. В наступившей тишине безутешный Годо оплакивал, опустив голову, свою руку и несчастную судьбу.
— Смотри на меня, — сказал Гарсиа, — смотри на меня, когда я говорю!
Годо поднял голову. Он был сам не свой, но, видно, все надеялся вывернуться из переделки живым.
— Ты хочешь плавать, не замочив одежды, а так не бывает. Ты показал, что ты парень предприимчивый. Отлично, я оценил. Но никто не начинает сразу сверху, не заплатив за это сполна. Нельзя прыгать через ступеньки.
Прозвучало невнятно, больше похоже на «рыгать», чем «прыгать», но в эту минуту всем было не до мелочных придирок, и я не заметил на лицах и тени усмешки.
— Ты ввязался в серьезную переделку, — продолжал человек, за чьей головой я охотился. — Кое-кто видел, как ты входил в дом с сумкой, а потом выходил оттуда. Откуда ты знал, что там было шесть кило порошка?
— Я ничего не знал, — ответил Годо. — Это была спортивная сумка Розы. Я прослушал послание на автоответчике. Роза потом сказала, что это была не она.
— А ты не узнал голос?
— Звонили из бара. Было очень шумно. Я ушел оттуда.
— И унес шесть килограммов.
— Почему вы хотите навесить на меня шесть кило? Было только три.
Гарсиа приглушил музыку, тишину нарушало только тиканье настенных часов, сделанных, как огромные наручные.
— Три? А ты почем знаешь, что было три? Я всегда говорил, что было шесть. Понимаешь, о чем я толкую, парень?
Годо замолчал. Он вляпался. Однорукий проглотил марципан и взялся за упакованную плитку «Туррона 1880» .
— Будешь туррон? — предложил он. — Видел рекламу: «самый твердый туррон в мире»? Хочешь попробовать?
Гарсиа опять прибавил звук. Годо понял, что терять ему уже нечего. Он сиганул к кочерге и попытался дотянуться до нее. Только это он и успел. Ловкий, как обезьяна, несмотря на выпитую водку, Кувшин скрутил его, а Однорукий принялся лупить плиткой туррона. Годо неудачно увернулся от удара в нос, и туррон рикошетом попал ему по уху. Однорукий ударил его по голове, из носа закапала кровь.
— Эльза! — взорвался обезумевший Годо, глядя прямо на Гарсиа. — Ее тошнит каждый раз, когда ты до нее дотрагиваешься! Козел! Сукин сын! Она говорит, что даже жаба лучше, чем ты! Эльза сказала, что там было три килограмма! Она сказала мне об этом в кровати! Эльза сказала, где они лежали!
Если Годо хотел вывести Гарсиа из себя, он нажал на нужную кнопку. Кокаин был ни при чем: Гарсиа потерял голову из-за Эльзы.
— Кувшин! — заревел Гарсиа. — Заткни его навсегда!
Кувшин стоял, уперев руки в бока, вроде ручек того сосуда, в честь которого он получил свое прозвище. Ему тоже не нравилось, как этот сопляк клеветал на Эльзу.
— Это тебе за то, что ты плохо говорил о сеньорите Эльзе, — проговорил он.
И двинул ему кулаком в солнечное сплетение. Гарсиа усилил музыку до дискотечной громкости, вперил бешеный взгляд в фотографию нашей с ним Девушки-Мечты, висевшую на стене на первом этаже, и вдруг швырнул в нее стакан с виски. Годо выволокли в сад, камера следовала за ним. Ножом, зажатым в кулаке, Кувшин дважды ткнул его в пупок, как почтальон, доставляющий срочные письма и нетерпеливо жмущий на кнопку звонка. Еще два приветственных удара в живот и, наконец, финальный взмах, рассекший горло. Уже у бездыханного отрезали большой палец.
Тошнота подступила к горлу. Даже в кино зрелище было бы не из приятных, но сознание того, что все это правда и фильм предназначался для Розы, было просто невыносимо. На экране зарябили черно-белые точки, звук пропал, превратившись в зудение электронного комара, а потом опять возник похожий на телеведущего Гарсиа.
— Вот что случилось с этим дерьмом, вздумавшим играть со мной в опасные игры, Роза, — говорил Гарсиа с экрана. — Будь ты хоть трижды сестрой Эльзы, советую усвоить урок. Я приказал этому уроду по имени Хулио Сесар притащить тебя сюда, так что всякие жалобы…
Я не хотел смотреть дальше, вытащил кассету и растоптал ее. С ее помощью вполне можно было бы засадить за решетку Гарсиа и всю его банду, но я уже решил, что разделаюсь с ними сам, это было мое личное дело. Не в моем стиле вмешивать полицию в мою жизнь, в мои личные дела. Не то чтобы я считал такое решение проблемы несправедливым или неэтичным в соответствии с бандитским кодексом чести — я его не разделял, — но я не мог лишить себя удовольствия сразиться с Гарсиа без посредников. Наверное, то, что я только что увидел, было последней каплей, чаша весов и без того была полна' его предательство, Тони, пуля в моем колене, Эльза в его объятиях… Так или иначе, то, что он сделал с этим парнем, открывало новый счет. Идем дальше! Труп Годо с двумя сломанными пальцами из оставшихся на руке четырех был обнаружен в разбитом «гольфе» на автомобильном кладбище за городом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52