А работал он в компьютерной фирме, программистом.
— Дима, может быть, познакомишь нас с этой смышленой таинственной личностью? — со смехом спросил тот, с лысиной. В руках он крутил цифровую фотокамеру.
— Погодите, кажется, я сегодня уже видел этого пацана, — напрягся Серега, но все равно продолжал улыбаться.
— Значит, он сидел у тебя на хвосте, — повернулся к нему Вадим. — А ты узнал об этом только сейчас.
— Брось, Вадя, мальчишка просто поиграл в шпиона. У него это отлично получилось. А мы всего-навсего собрались посидеть на природе за шашлычком,
— Знаем мы ваши шашлычки, — сказал я самому себе.
В это время в дом вошел голый по пояс, лохматый парень с молотком в руке. На носу у него сидели смешные круглые очечки.
— Уф, — сказал он, вытирая лоб. — Командир, приказ выполнил, забор восстановил. А это еще что за шпендрик?
— Я Костя, — сообщил я. На шпендрика он и сам был похож очень. Студент какой-нибудь. Года на три меня старше.
— Где-то я его уже видел, еще раньше, — вспоминал Серега, сильно двигая бровями и чуть заметно — ушами.
Я смотрел на Вадима. Он должен, просто обязан был прочитать в моих глазах твердую неотступность и непоколебимость и принять правильное решение. Но он вдруг отвернулся, опять сел и стал копаться в бауле на полу.
— Это сын Ольгерда, — пробурчал он наконец. — Рвется в отряд. Сбежал из дома, надо понимать.
Серега шлепнул себя по лбу. Остальные запереглядывались.
— Ты хоть мать поставил в известность? — начал брюзжать Вадим. На него иногда находило этакое, принимался воспитывать. — Жаль, что ты не мой сын. А то бы выпорол. Ей-богу, выпорол.
Лохматый в очечках хлопнул меня по плечу. Он уже влез в рубашку и улыбался, в отличие от остальных, которые как раз перестали ухмыляться,
— Оставайся, — сказал он и протянул руку: — фашист.
— Что, правда? — Я дал свою.
— Вот те крест. — Парень истово перекрестился. — Но если тебя это смущает, можешь звать меня Поручик.
— Минуточку, — раздраженно произнес Вадим. — Я, между прочим, еще ничего не решил. Матвей, ты воды принес?.. Ну так неси давай. Обедать давно пора.
Поручик-Фашист погремел ведром и ушел, бормоча: «Забор почини, воды принеси. Что я вам, Золушка?»
— Будем голосовать? — предложил долговязый кудрявый парень с кавказским лицом.
— Никаких голосований, — отрезал Вадим. — У нас тут не демократия.
— Я благословение у отца Александра испросил, — выдал я аргумент. — А матери сказал, что идем с друзьями в поход. Я же не соврал?
Тут в дом ввалились еще двое, очень похожие друг на друга, с громыхающими рюкзаками. Стало совсем тесно, меня затерли в угол, от приветствий, объятий и крепких рукопожатии избушка чуть ходуном не пошла На столе уже была навалена гора разнообразной еды. Вернулся Фашист с ведром воды, на электрическую плитку поставили чайник. Обо мне временно забыли. Из их разговоров я понял, что собралось пока чуть больше половины отряда Остальных ждали до вечера По именам друг друга они почти не называли, у каждого было прозвище — позывной. Отцовский позывной Ольгерд я знал давно, Вадим как-то упомянул его. Но своего он никогда не говорил, я только здесь услышал — Святополк. Мне понравилось.
Вадим вспомнил про меня, когда сидели за столом. Хотя, наверное, он и не забывал, просто думал, что со мной делать.
— Так на что ты просил благословения у отца Александра?
Все разом замолчали и уставились на меня с интересом, будто говорили: «Ну давай, не оплошай, сын Ольгерда».
— Я сказал, что хочу воевать со злом.
— А он что?
— Сказал «молись».
— И?
— И благословил. А потом заметил в моем взгляде воинственный пыл и мужественную решимость и сказал: «Взявший меч от меча погибнет».
— Ну правильно сказал. А ты, значит, решил истолковать это как дозволение геройски погибнуть в борьбе со злом?
— Если без этого никак, — заметил я скромно. — Но не раньше, чем совершу свой ратный подвиг.
За столом стоял откровенный хохот. Но, конечно, дружеский. Даже Леди Би — та самая, в джинсах и майке, — вытирала глаза, чтобы не размазалась от слез краска. Или что там у нее. Вадим долго сдерживался, все-таки командир, но в конце концов и у него губы запрыгали.
— Ну ты же сам говорил, — склонял я его к нужному решению, — православие — это наука побеждать, Церковь — воинский орден, а Бог — Господь воинств.
— Ну, не так буквально. Ладно, что с тобой поделаешь, — сдался он наконец. — Оставайся пока. Потом поглядим. Только матери позвонить все равно придется.
— Ур-ра-а! — завопил я и опрокинул стакан с чаем. Правда не свой, а соседский, парня, которого называли Богословом. Это почему-то вызвало у всех новый приступ радости.
— Нашла коса на камень!
— Федька, у тебя помощник появился!
— Или конкурент.
— Нет, ребята, два диверсанта на отряд — это уж слишком! Нам не выжить в таких условиях.
— А может, они будут друг друга гасить?
— Блаженны верующие и плачущие. — Богослов не остался в долгу, видимо, не зря так прозванный.
Я, конечно, не понимал, о чем они. Только потом узнал о легендарном свойстве Богослова «цеплять» окружающие предметы. Вокруг него все падало, разбивалось, рвалось, горело, стреляло без повода и так далее. В общем, спать с ним в одной палатке или просто рядом никто не решался — вдруг от ботинок наутро останутся одни подошвы?
К концу обеда пожаловали еще трое. Рюкзаки уже пришлось оставлять на улице, избушка едва вмещала пятнадцать человек, из которых половина была совсем не маленького размера. Когда все наконец устроились впритык друг к дружке, встал Серега и произнес.
— Господа, у нас пополнение. — Он показал на Леху. — Это Алексей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71