На молчаливый вопрос водителя кивнул: «Подождем».
Особняк стоял на небольшом возвышении, как и все дома по этому берегу Москвы-реки. Он был из старых, дореволюционной постройки, недавно отреставрированный, украшенный коваными решетками на окнах первого этажа. От набережной его отделяла чугунная ограда каслинского литья. К особняку, разрезая аккуратный газон, вела асфальтовая дорога, обставленная черными, стилизованными под старину фонарями. Возле подъезда она раздваивалась, огибала бездействующий фонтан с купидоном и расширялась, образуя площадку для стоянки машин, заставленную среднего класса иномарками.
Недавно побрызгал легкий грибной дождик, крыши машин блестели, утреннее солнце отражалось в окнах особняка. Все было ярко, свежо, дышало тем величавым спокойствием осени, что всегда предшествует непогоде. По Москве-реке тянулись ржавые баржи, у пристани покачивался белоснежный речной трамвайчик, рыбак с удочкой неподвижно стыл под Новоспасским мостом.
Герман знал за собой это состояние бездумной внимательности ко всем мелочам. Организм будто требовал передышки, как перекура перед трудной работой. Как всегда в такие минуты, его жесткое лицо было отсутствующим, пустым, лишь взгляд все чаще обращался к особняку.
Без пяти девять в ворота поспешно проскочил «ситроен» с припоздавшим служащим. Ровно в девять с набережной на полном ходу свернула черная «Ауди-А8» с «мигалкой» и правительственными номерами в сопровождении устрашающего вида «лендкрузера» с черными защитными дугами и фарами на верхней консоли. Машины остановились у бокового входа, из джипа выскочили три охранника в одинаковых серых плащах, оценили обстановку, затем один из них открыл заднюю дверцу «Ауди». Хват грузно поднялся по ступенькам невысокого крыльца и скрылся в здании. В пределах видимости он был не больше пяти-шести секунд. При этом — наполовину прикрытый телохранителями.
— Вот как нужно заботиться о своем здоровье, — одобрительно заметил Николай Иванович. — А вы даже одного охранника не заведете. Серьезный человек, а пренебрегаете. Неграмотно, Герман Ильич.
— Заведу. Когда заведу серьезных врагов, — отозвался Герман. — Поехали.
— Пересядьте назад.
— Зачем?
— Герман Ильич, вы как ребенок. Зачем. Серьезные люди всегда ездят сзади. Впереди — шушера, порученцы. Хотите, чтобы вас приняли за шушеру?
Герман усмехнулся, но совету последовал. Когда машина мягко осела на тормозах возле подъезда особняка, водитель напомнил:
— Кейс не забудьте.
— Мне он сейчас не нужен.
При виде подкатившего к центральному входу черного шестисотого «мерседеса» дежуривший у парадного охранник что-то сказал в рацию, но задержать посетителя не решился: простые люди в таких тачках не ездят. В вестибюле с широкой беломраморной лестницей с красным ковром Германа настороженно встретил молодой референт:
— Вы к кому?
— К Сергею Анатольевичу Круглову.
— По вопросу?
— Мне не вполне ясна его предвыборная программа. Хотелось бы кое-что уточнить.
— Вы журналист?
— Нет, избиратель.
— Простите?
— Избиратель. Обыкновенный избиратель, — повторил Герман. — Тот самый, от кого зависит, станет ваш шеф депутатом Госдумы или не станет.
— Обратитесь к руководителю предвыборного штаба, он все объяснит. Штаб находится по адресу…
— Меня не интересует руководитель штаба. Я же не за него собираюсь голосовать.
— Не думаю, что Сергей Анатольевич вас примет. У него очень плотный график.
— А вы спросите, — предложил Герман, вручая референту визитную карточку. — Вдруг примет?
— Подождите, проконсультируюсь.
Референт степенно поднялся по лестнице, через несколько минут поспешно сбежал вниз, почтительно сообщил:
— Господин Ермаков, Сергей Анатольевич вас ждет. Позвольте ваш плащ…
В сопровождении референта Герман поднялся на второй этаж, пересек пустую приемную и оказался в просторном кабинете, обшитом темными дубовыми панелями, с громоздким старинным камином и просторным видом на Москву-реку и блестящие на солнце мокрые крыши Зацепы. На мраморной каминной полке красовались металлические и хрустальные кубки — спортивные трофеи хозяина кабинета. Сам хозяин мрачной тушей лежал в черном офисном кресле за массивным письменным столом в дальнем от окна углу кабинета.
— Господин Ермаков, — доложил референт.
— Исчезни.
Референт исчез. Хват всем телом откинулся к спинке кресла и с любопытством посмотрел на Германа.
— Так-так-так. Явился не запылился. Шустрый ты, Ермаков. Как блоха. Вчера в Канаде, сегодня уже здесь.
— Ты же сам сказал: «Только не тяни», — напомнил Герман, с интересом осматриваясь. — Хорошо ты устроился. Классный особнячок. И вид классный. Так и тянет сесть в речной трамвайчик и плыть куда-нибудь. Плыть и плыть. И ни о чем не думать. Тебя не тянет?
— Садись и плыви, кто тебе мешает?
— Дела мешают, дела. А вид хорош, — повторил Герман. — Я думаю, он тебе очень нравится. И знаю чем. Сказать?
— Ну, скажи.
— Негде пристроиться снайперу. Это типа шутки, — объяснил Герман, усаживаясь в черное кожаное кресло и удобно вытягивая ноги. — Кофе с коньячком здесь избирателям дают? Или только борцам за социальную справедливость?
— Не наглей, — хмуро посоветовал Хват. — Что за муйню ты сказал моему референту насчет предвыборной программы?
— Не муйню. Меня это действительно интересует. Но сначала вопрос. Ставка за выбивание долгов по-прежнему пятьдесят процентов, как в старые добрые времена? Или изменилась?
— Я этими делами не занимаюсь.
— Конечно, не занимаешься, — согласился Герман. — И никогда не занимался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81