Что же говорить о другой стране? Быть вырванным из привычного окружения, оказаться без корней, как слабый саженец, перенесенный в чужую почву, — нет, такой судьбы Герман не желал своему сыну.
Но что плохого, если он поживет на Западе, выучит язык, получит хорошее образование? Что плохого в том, что Катя, если повезет зачать еще одного ребенка, будет лежать не в больничном коридоре со сквозняками, а в хорошей теплой палате, под присмотром хороших врачей?
Герман спохватился: не о том он думает. Не о том. О другом сейчас нужно думать: о том, куда подевался Берг.
Прошло уже две недели после вылета Берга в Гонконг, пошла третья. Секретарша в офисе отвечала: «Ждем со дня на день». Берг не появлялся. Герман начал беспокоиться. Срок визы истекал. А если этот пес решит отсиживаться в Гонконге еще месяц? И когда в одно прекрасное утро в толпе пассажиров, выходивших в зал прилета , мелькнула знакомая грузная фигура в котелке и черном пальто на вырост, Герман испытал огромное облегчение.
Увидев его, Берг остановился так резко, что в зад ему въехала тележка, доверху груженая чемоданами и сумками.
— Айм сорри, мистер, айм вери сорри! Вери-вери сорри! — закланялся пожилой китаец, собирая рассыпавшийся багаж.
— Ты! Почему здесь? Ты! — придушенным голосом проговорил Берг.
Восхитительно завоняло львиным говном.
— Он спрашивает! — радостно завопил Герман. — Я здесь, чтобы приветствовать тебя на канадской земле!
Берг быстро взял себя в руки, и на его тяжелом лице появилось высокомерное выражение.
— А я думал, что ты умней. Дам тебе хороший совет, парень: садись в первый же самолет и убирайся из Канады. Если ты останешься здесь хотя бы до завтра, то останешься лет на пять!
— Интересная мысль. Я сам об этом подумываю. Мне нравится дышать воздухом свободы.
— Ты будешь дышать воздухом тюремной параши! Стоит мне позвонить в полицию, и ты будешь в наручниках!
— Да ну? — удивился Герман. — Это почему?
— Потому что ты — бандит, вымогатель! У нас тут только и говорят о русской мафии, но в глаза не видели. Теперь увидят. Потому что русский мафиози — ты. Понял? Этот будет очень громкий процесс. Так что пятеркой, пожалуй, не отделаешься, получишь всю десятку!
— И ты сможешь доказать, что я вымогатель? — поинтересовался Герман. — У тебя, наверное, есть свидетели? Много?
— На тебя хватит! Первый — хозяин ресторана «Метрополь».
— А, де Фюнес! Он мне тоже сразу понравился.
— Он видел, как твой друг-бандит брал меня за горло! И официант видел!
— Все? Не густо. Это тянет на десять суток, а не на десять лет.
— Второй свидетель — полицейский у ресторана. Он вспомнит, как ты на меня наезжал!
— Ладно, на пятнадцать суток.
— И есть главный свидетель, самый главный! Менеджер банка! Он сразу понял, что вы бандиты! Он мне об этом сам сказал, когда я ему звонил. Даже предложил обратиться в полицию. Он подтвердит под присягой, что вы заставили меня подписать чеки! Да, заставили! И я подписал! Ну, как? Получается десять лет?
— Может быть, может быть, — покивал Герман. — А знаешь, Наум, я рискну. Зато прославлюсь. Люблю славу. Все любят. И десять лет в канадской тюрьме — не такая уж большая плата. По сравнению с нашими лагерями здешние тюрьмы — санаторий, пионерский лагерь «Артек».
— Ты почему называешь меня на «ты»? — возмутился Берг. — Я тебе что, приятель?
— Нет, Наум. Потому что я опер, хоть и бывший. А ты — убийца. А оперативники с убийцами всегда на «ты». А вот тебе следует обращаться ко мне на «вы».
— Ты что несешь? Что ты гонишь? Щенок! Я тебе в отцы гожусь!
— Если ты мой отец, то я — Павлик Морозов. И в этой шутке, Наум, есть огромная доля истины. Не пройти ли нам в тихий бар, где можно спокойно поговорить?
— Пошли! — решительно кивнул Берг. — Но учти — тебе же будет хуже!
— Да понял я, понял. Ты снова начнешь кричать и делать испуганный вид. И у тебя появится еще один свидетель — бармен. На суде ты заявишь, что русская мафия продолжает на тебя наезжать. Бармен подтвердит. Сам факт нашего разговора — аргумент в твою пользу.
— Так оно и есть! — заявил Берг.
— Только не начинай кричать сразу, сначала послушай меня, — предупредил Герман, когда они устроились в баре аэропорт. — Ты нарисовал мою перспективу. Или я немедленно улетаю из Канады, или сажусь в тюрьму. А теперь я нарисую твою. Или мы немедленно, сразу же после нашего разговора, едем в твою сберкассу и я получаю сертифицированный чек. Или… Посмотри эти документы.
Герман положил перед Бергом тоненькую папку с ксерокопиями материалов уголовного дела, возбужденного московской прокуратурой по факту дорожно-транспортного происшествия, имевшего быть осенней ночью пять лет назад на Московской кольцевой автодороге и приведшего к смерти гражданина Кирпичева А.Н., 1950 года рождения, проживающего в городе Люберцы, временно не работающего.
За этим Герман и летал в Москву. В «Шереметьево-2» он взял такси и велел ехать в деревню Зюзино, что по Егорьевскому шоссе. На даче Тольца он никогда не был, но надеялся на осведомленность и словоохотливость деревенских жителей. Его надежды оправдались, хоть и не сразу. Дачу Тольца он нашел уже в сумерках. Она была пустая, мертвая. Дорожка от калитки была засыпана нетронутым снегом. В соседнем доме, капитальном, в два этажа, судя по всему — бывшей даче Берга, из трубы шел дым, светилось окошко. На стук забрехала собака, на крыльце появился старик в телогрейке с одностволкой в руках, строго окликнул:
— Это кто здеся будет?
— Дед, только не стреляй, я человек мирный, — ответил Герман. —
Дачу Яна Иосифовича Тольца ищу. Не подскажешь?
— Дак нашел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81