Генеральным директором малого предприятия был Шурик Борщевский.
За годы после окончания МГУ он обрел начальственную вальяжность. Когда-то длинные вьющиеся волосы были пострижены, уложены в прическу с пробором. Он встретил компаньонов озадачившими Германа словами:
— Однако. Долго же вы раскачивались.
Обменявшись почтительным рукопожатием с Тольцем, приятельским — с Кузнецовым, Борщевский с подчеркнутым дружелюбием протянул обе руки Герману:
— Рад тебя видеть, старина. Искренне рад.
— Так вы знакомы? — спросил Тольц.
— Мы не просто знакомы. В свое время Герман оказал мне очень большую услугу. Я не сомневался, что у меня будет возможность оказаться ему полезным.
— Новое знакомство с тобой обошлось мне в полмиллиона
«зеленых», — заметил Герман, освобождая свою руку из теплых и почему-то влажных ладоней Шурика.
— Тем больше ты будешь ценить наше сотрудничество, — самодовольно, с неприятно царапнувшей Германа снисходительностью ответил Борщевский. — Ну что, к делу?
Уже после первых минут разговора Герман вынужден был признать, что Шурик разбирается в делах не хуже Тольца, а в части внешнеторговых операций даже лучше. В тот же день были согласованы все детали и подписан договор валютно-финансового залога — такой же, какой предполагалось заключить с «Росвооружением». На следующий день, запершись в операционном зале Внешторгбанка, в напряженной атмосфере подозрительности и взаимного недоверия, провели взаимозачеты. Сто миллионов рублей начали движение на счет малого предприятия Борщевского, а пять миллионов долларов — встречное движение на счет «Континента». Вся операция была завершена за полчаса.
Кузнецов и Борщевский уехали отметить сделку в ресторане «Националь». Тольц отклонил приглашение, сославшись на больной желудок, не приемлющий никакую ресторанную пищу. Герман тоже отказался: в кооперативе накопилось много мелких текущих дел, нужно разгрести. Перед тем, как разойтись по своим машинам, Ян внимательно посмотрел на Германа:
— Мне кажется, что я знаю, о чем вы думаете. У вас не выходит из головы фраза вашего приятеля: «Долго же вы раскачивались». Я прав?
Герман хмуро кивнул.
— У меня тоже. Что, по-вашему, она означает?
— Только одно: Иван знал об этом варианте еще до того, как не срослось с «Росвооружением». И молчал, доводил нас до кондиции.
— И вас это не умилило, не так ли?
— Вам бы, Ян, в дипломаты. Умеете вы находить обтекаемые формулировки.
— А как бы вы поступили на его месте?
— Не знаю, — не очень уверенно ответил Герман, хотя всего за секунду до этого твердо знал: не стал бы он прятать такой козырь в рукаве, выложил бы его немедленно и без всяких условий. Но сам вопрос Яна вдруг заставил его поколебаться в своей уверенности.
— Мне нравится ваше «не знаю», — насмешливо щурясь, проговорил Тольц. — Это означает, что вы начинаете усваивать законы бизнеса.
— У меня другие представления об отношениях между друзьями, — отозвался Герман.
— В бизнесе, как и в политике, нет друзей. Есть интересы. Только интересы. Чем раньше вы это поймете, тем больших успехов добьетесь.
Подобно тому, как бензин, залитый в бак автомобиля, оживляет двигатель, так и пять миллионов долларов, ставшие собственностью кооператива «Континент», привели в движение разработанную компаньонами организационную схему. По факсу согласовали и подписали контракт с индонезийским фирмачом, перевели в Джакарту девятьсот тысяч долларов как предоплату за сигареты. Отдельными траншами отправляли валюту в Торонто на счет фирмы Наума Гольденберга, старого друга Тольца, пять лет назад эмигрировавшего в Израиль, но из Вены свернувшего в Торонто, ставшего гражданином Канады и по этому случаю превратившегося в Берга. За три процента с оборота он перечислял деньги «Континента» в Гонконг и Сингапур, оттуда контейнеры с видеокассетами доставлялись морем в порт Восточный в Находке, перевозились на военную базу «Воздвиженка», перегружались в трюмы «Антеев» и «Русланов» советской военно-транспортной авиации и заканчивали свой путь на аэродроме в подмосковном Чкаловском. Здесь груз принимали Герман и Тольц и распределяли по оптовикам. Иван Кузнецов безвылазно сидел в Воздвиженке. Горючки не хватало, Иван подогревал нужных людей, самолеты заправляли из стратегических резервов штаба Дальней транспортной авиации ВВС.
Все крутилось, как фильм, запущенный пьяным киномехаником со скоростью не двадцать четыре кадра в минуту, а все сто. И сам Герман был участником этого фильма с мельтешением десятков людей, сотен дел, каждое из которых было срочным, сверхсрочным и еще более срочным. За всем нужен был глаз да глаз: контейнеры воровали, привлеченное запахом больших денег жулье, прикидываясь оптовиками, пыталось всучить фальшивые платежки, летчики и солдаты аэродромной охраны при каждом удобном случае норовили распотрошить коробки и унести за пазухой с десяток-другой кассет.
Дома Герман бывал от случая к случаю, заезжал вымыться и переодеться, часто ночевал на продавленном диване в конторе кооператива в старом особняке в Ольсуфьевском переулке. Офис своего кооператива в Центре международной торговли Тольц закрыл, уже никому не нужно было пудрить мозги роскошным евростандартом, а аренда помещения в ЦМТ стоила немалых денег. Случалось Герману и перемогать ночь на аэродроме в Чкаловском, дожидаясь застрявших из-за погоды или организационных неполадок бортов. Иногда, как бы выключившись из гонки, он с удивлением обнаруживал, что вот уже московское бабье лето сменилось затяжными дождями, вот захрустел на асфальте ледок, а вот и снег пошел, растаял, а вот он уже и не тает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81