— Мой дурак!
— Возьмите сдачу, — стюардесса протягивала Горлову деньги, но смотрела вбок на Ларису, с таким изумлением, будто первый раз видела.
— А у вас что-нибудь еще есть? — спросил Горлов.
Девушка мялась, по-прежнему глядя на Ларису.
— Там, вроде, бутылок пять… На обратный рейс, — наконец вымолвила она.
— Неси все! Разве не видишь, у нас кончилось, — велел Горлов, отдавая назад деньги.
— Что ж тут поделаешь? Неси, — улыбаясь, подтвердила Лариса, — и командира с ребятами не забудь.
— Командир за штурвалом не пьет. У него же штурвал в руках, — засомневался капитан.
— Он за штурвалом пить не будет. Поставит на автопилот, выпьет и снова штурвал возьмет, — вспомнив анекдот, разъяснил Горлов. — И вообще: с дамами не спорят, тем более — на судне. То есть — на воздушном судне.
Самолет тряхнуло, и Горлов услышал, как на приближающейся тележке глухо звякнули бутылки шампанского.
— По полста на всех хватит, — деловито сосчитал капитан.
Бутылки пошли по рукам, захлопали пробки, где-то впереди выстрелила пенистая струя, и раздался громкий смех.
— У вас, наверное, свадьба? — спросил кто-то.
— До свадьбы далеко, а сейчас — помолвка, — громко сказал Горлов и медленно выпил, глядя на Ларису — у нее вокруг глаз появились еле заметные морщинки от сдерживаемого смеха.
— Горько! Горько, ребята, — закричал кто-то и подхватил весь салон.
Горлов встал и обнял Ларису.
— Никогда не думала, что полюблю такого дурака, что такие вообще бывают, — шептала она. — Ты даже не представляешь, как я тебя люблю.
* * *
Самолет шел на снижение в кромешной мгле, и Горлов увидел огни аэродрома только после приземления. Свет прожекторов был тусклым, казалось, что он не разгоняет, а, напротив, сгущает тьму. Перед уходом моряки долго прощались и, оставив адреса с телефонами, взяли с Горлова обещание приехать на охоту, когда сможет.
— В любое время! Наш пароход списывают, мы теперь долго на суше будем, — прохрипел моряк, которого звали Толей. С опухшим от насморка носом и красными, слезящимися глазами он выглядел совсем больным.
Они ушли, а Горлов остался на месте, как велела Лариса. Салон опустел, и в нем погасили лампы, включенным осталось только стояночное освещение. Аэродромные рабочие выносили какие-то ящики, из открытых люков задувал ледяной воздух.
Через полчаса Лариса освободилась, и они вместе вышли из самолета. По взлетному полю заметала сухая поземка, мороз кусал лицо, а до здания аэропорта было с полкилометра.
— Ты уверена, что меня пустят в гостиницу? — спросил Горлов. — На всякий случай возьми деньги.
— Милый, не беспокойся, я все устрою. А деньги тут никому не нужны, им свои тратить некуда — здесь же Север! — отворачивая лицо от ветра, ответила Лариса.
Наконец они добрались до гостиницы — ветхого домишки с одним единственным фонарем над дверью. Пока Лариса шепталась с дежурной, Горлов, чтобы согреться, прислонился к батарее отопления.
— Все в порядке, нам дали «люкс», — сказала Лариса. — Повезло с погодой — нет задержек, иначе ночевать пришлось бы в общей комнате.
Они поднялись на второй этаж и прошли до конца длинного, полутемного коридора. Горлов с трудом отомкнул дверь, за которой был тамбур с покосившейся вешалкой и комнатка, где едва помещались две кровати с тумбочкой между ними, журнальный столик на трех ножках, и две расшатанные табуретки.
— А удобства в коридоре, — виновато сказала Лариса. — Не закрывай дверь, мне нужно…
Она не договорила. Горлов прижал ее к себе и, не разбирая, стал целовать ее лицо и голову.
— Нет, нет, подожди! — она слабо охнула, попытавшись высвободиться, но он наконец нашел ее губы. Она снова вздохнула и отодвинулась только для того, чтобы он мог снять пальто: сперва с нее, потом с себя.
Он чувствовал смущение и непонятную неловкость, от которых нужно избавиться, и другого способа Горлов не знал, да и не хотел знать.
Не разжимая рук, он медленно подталкивал ее к одной из кроватей, срывая с себя и с нее одежду. Старенькое покрывало полетело на пол, они упали вместе, будто провалились в мягкую, пружинящую глубину.
«Белье совсем сырое, только бы она не простудилась», — успел подумать он, и Лариса обняла его за шею, крепко прижимая к себе. Потом показалось, что от пронзившего освобождения он теряет сознание и услышал ее глухой, задавленный вскрик.
— Сегодня я самая счастливая женщина на свет, — прошептала она после. — И самая стервозная.
— Почему? — удивился Горлов.
— Затащила тебя в такую дыру! Здесь между прочим тараканы, совсем недавно клопы с блохами вовсю прыгали. Только заснешь, они тут, как тут. По утрам в самолете весь экипаж чешется. Слава Богу, в прошлом году вывели.
— Хорошо, что нет тарантулов, а на блох и тараканов — плевать, — сказал Горлов, прижимая ее к себе. Ее губы были теплыми и едва заметно дрожали.
— Сними все, — попросил он, накрывая ее поднятым с пола одеялом.
— Ты, правда, не сердишься за это убожество? — спросила она. — Я понимаю: это не для тебя. Ты — умный и богатый, ты привык к комфорту, но ты был мне так нужен, я не могла больше ждать.
— О чем ты говоришь? То, что с нами — для этого нет слов, нет названия, — говорил он. Ее глаза смотрели будто невидяще, словно затуманены, словно из них вот-вот прольются слезы.
— Погаси свет! Пожалуйста, погаси свет! — прерывающимся шепотом попросила она. — Завтра я буду самой несчастной женщиной в мире.
— Почему несчастной?
— Я слишком счастлива сейчас. Это такое счастье, как у чайки, которая первый раз взлетела в небо. Я только теперь поняла, что всю жизнь стремилась к этому. И теперь боюсь потерять, — шептала она, обнимая его все крепче, пока они не стали совсем вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168