— Я никого не шантажировал, а кисту Арцыбулин придумал. Я не знал подробностей, честное слово коммуниста — не знал. Я только хотел, чтобы ты больше не летала. Если бы ты не принесла справку, ничего бы не случилось…
— Я бы ходила по врачам, валялась в больницах — это ты называешь «ничего бы не случилось»?
— Ну, в общем… Я хотел, чтобы ты отдохнула, в Свердловке были бы созданы все условия…
— Все условия, чтобы попасть в психушку — ты это задумал? Признавайся: задумал? — закричала Лариса и, схватив со стола стакан, изо всех сил бросила его об пол. В кабинет заглянула секретарша, но тут же захлопнула дверь.
— Ты — мерзавец! — стараясь успокоиться, проговорила она, чувствуя, как дрожат губы. — Немедленно, — слышишь, немедленно, — позвони и все отмени. И чтобы Асю Залмановну оставили в покое. Нет, пусть ей объявят благодарность в приказе.
— Я не могу, отменить не в моих силах, там же комитетчики поработали.
— Твоего Арцыбулина давно выгнали. Неужели ты думаешь, что я ничего не вижу и не слышу?
— Сейчас не могу! Может быть, через несколько месяцев, когда все успокоится. Обещаю, что к лету я все устрою, только не сейчас, — заискивающе улыбаясь, просил Николай. — Согласна? Я обещаю! Я понимаю, что виноват, только прости меня.
— Даю два дня. В четверг я пойду к знакомому журналисту и расскажу про все ваши мерзости, как вы к выборам готовитесь, какие слухи запускаете и про активные эти… вы их называете операции…
— … активные мероприятия, — машинально поправил Николай.
— пусть будут активные мероприятия! Расскажу все ваши клички: «Следопыты», «Дымки» и «Волокодавы»! Я помню, о чем ты с приятелями по пьянке болтал, пусть и другие знают, — задыхаясь, кричала Лариса.
— Только не «Волкодавы», — побледнев и сразу же покрывшись красными пятнами, сказал Николай.
— "Волкодавы" — в первую очередь. Про Горлова и Рубашкина, и кому вы наркотики подсунули — я все знаю, — заметив испуг мужа, настаивала Лариса.
— Замолчи сейчас же, ты не понимаешь, что говоришь, — попытался прервать ее Волконицкий.
— Не замолчу! Я сегодня же расскажу Пете Рубашкину, а то за два дня ты еще какую-нибудь пакость для меня придумаешь…
— Откуда ты знаешь Рубашкина?
— Представь, знаю! Если хочешь знать, это он устроил мне консультацию в институте Отто.
Волконицкий еще пробовал уговаривать, но Лариса чувствовала, что он сделает, как она велела. На душе было мерзко.
— Я не буду с тобой жить. Надеюсь, не будешь скандалить при разводе? — уходя, сказала она. — И помни — у тебя два дня!
— Николай Владимирович, вам плохо? Может, врача вызвать? — спросила секретарша.
— Не надо врача! Догоните ее!
— Попросить, чтобы вернулась?
— Она забыла пропуск, отдайте, иначе не выпустят, — беспомощно махнув рукой в сторону лежавшей на приставном столике бумажки, сказал Волконицкий.
Немного погодя, он выпил граммов пятьдесят коньяка и вспомнил, что не сказал Ларисе, как он ее любит, и не сможет без нее жить.
3.21 Тройка, семерка… туз!
Все утро до обеда Горлов провел у себя в Объединении. Главкомат Военно-Морского Флота торопил, и документы, необходимые для начала работы по новому блоку наведения, пришлось готовить в спешке. Однако успели, и все бумаги были подготовлены к отправке в Москву. Прежде, чем сдать их в режимщикам, Горлов еще раз проверил каждую строчку и сделал выписки в спецблокнот — докладывать все равно придется, так лучше подготовиться заранее.
Для будущего изделия Горлов придумал сокращение: «БПГЛВ/ММ», что означало «Боевой противокорабельный гиромагнитный лазерный ведущий/море-море». Первые пять букв были его и Ларисы инициалами, он придумал название, зная, что об этом никто никогда не узнает.
Закончив, он разложил по порядку все бумаги и, опечатав спецчемодан, пошел к Лахареву.
— Готово, — войдя, сказал Горлов. — Будешь проверять?
— Думаю, не стоит. Относи скорей, может, еще успеют на сегодняшнюю отправку. Все пошло вкривь и вкось, только спецпочта работает, как часы.
— Да, только спецпочта и обнадеживает, — усмехнулся Горлов.
— Хотел спросить: что твои с таким усердием все это время печатают? — будто невзначай спросил Лахарев.
— Это и печатают, — похлопал рукой по спецчемодану Горлов.
— Материалы напечатаны на одной машинке, а у тебя штук пять стучит!
— Больше не застучит! Все, что надо, уже настучали. Пойми, Слава, прежде чем набело делать, нужно на черновиках все проверить. Если делать по правилам, и за полгода не управимся. Но, если ты спрашиваешь официально, то никаких стуков на пяти машинках не было, а если и было, то я не знаю. И ты тоже! Меньше знаешь — крепче спишь.
— Ох, Боря, забыл, как из истории с Рубашкиным выпутывались? Мало показалось? Вот, почитай! — Лахарев передал Горлову два плотных листа, сшитых необычной пластмассовой скрепкой:
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОБКОМ КПСС
Исх. № 1287-36/2-дсп от 26.02.90 г Для служебного пользования
Возврату в общий отдел не подлежит
Направляем для закрытого информирования пропагандистов и идеологического актива, для разработки планов мероприятий и в целях организации контрпропаганды, а также для принятия незамедлительных мер в отношении участников и руководителей неформальных политических объединений антисоветской направленности инструктивное письмо «О фактах использования государственного оборудования и техники для изготовления агитационных материалов к предстоящим выборам народных депутатов».
Приложение: упомянутое по тексту на 2 л.
Председатель Комиссии Обкома КПСС по вопросам анализа, прогнозирования и взаимодействия с общественно-политическими организациями и движениями В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168