Домбровский Юрий
Поэт и муза
Юрий Домбровский
Поэт и муза
Стихотворения
ДЕРЖАВИН
О, домовитая ласточка,
О, милосизая птичка.
Грудь красно-бела, касаточка,
Летняя гостья, певичка.
. . . . . . . . . . . . . .
Восстану, - и в бездне эфира
Увижу ль тебя я, Пленира?
"Ласточка"
I
К чужим стихам взыскательно-брюзглив,
Он рвет листы - тоскующий задира
Год пролетел, как умерла Пленира,
Свирель цела, но глух ее мотив;
"Ла-ла, ла-ла! Ты должен быть счастлив
Сияньем благ, невидимых для мира.
Обвита элегическая лира
Листами померанцев и олив.
Почто ж грустишь, великий муж?"
- Я жив,
Как тяжело с живыми мне, Пленира!
II
Скрипя безостановочно пером
И рассыпая голубую влагу,
Он пишет: "Жадные к вещественному благу,
Вы златом убираете свой дом."
(Перо порвало толстую бумагу,
И волосы сверкнули серебром,
Тем матовым сияньем неживого,
Что притупляет голову и взгляд.
В долине старости ни Муз и ни Наяд
Амур грустит у камня гробового.)
"Вы совесть променяли на венки,
На алчное ласкательство прелестниц"
Встает. Не трость по переходам лестниц
Стучится кровь в холодные виски.
"Таким рожден я - гордым и простым!"
Медлительная догорает осень,
Тихи закаты - золото и просинь
Плывут над парком - тоже золотым.
Свирель поет: "Будь спутником моим,
И молодость даров твоих запросит.
Кто мудр и тих - того прекрасна осень,
Тот любит дев и Музами храним."
Свирель сулит: "Будь спутником моим,
И женщина твою украсит осень."
Он ей: "Молчи! Есть камень на откосе,
Есть белый крест - моя любовь под ним!"
III
Река. Молчит алеющая гладь,
Все в красных, желтых, белых позументах.
Стоят рябины в гроздях, словно в лентах,
И клены собираются взлетать;
Растет поганка на трухлявой ножке,
Скрипит зеленый гравий на дорожке,
Осенним солнцем налиты кусты,
В глухих аллеях небо, как окошко,
В них иволга орет, как будто кошка,
И падают и падают листы.
x x x
Беседка Муз. На круглой крыше лира,
Она уж покосилась и давно
Разбито разноцветное окно.
Внутри темно, не прибрано и сыро...
Он снял колпак и думает: "Пленира!
Здесь смерть взяла твое веретено."
А жизнь течет, бежит горох по грядке,
Кудрявясь, вьются кисточки плюща,
И кружатся, и носятся касатки
Взлетая, упадая, трепеща.
О, птица милая! То в небе золотом,
То над тростинкой зябнущей и чуткой
Сверкают потемневшим серебром
И чернью отороченные грудки.
Заботницы! Вверх-вниз, туда-сюда
Несетесь вы в распахнутом пареньи,
Где ж ваш приют, касаточки? Куда
Течете вы, как воздух и вода,
Храня зарю на сизом оперенье?
Как колокольчик, горлышко у вас,
Вся жизнь - полет, а отдых только час!
Так он стоит, прижав ладонь к виску,
Весь в переливах осени и света.
"Вот ласточки! - и смотрит на реку,
Ты жизнь моя...?"
И долго ждет ответа.
ГНЕДИЧ И СЕМЕНОВА
Мой путь одинок, я кончаю
И хилую старость встречаю
В домашнем быту одинок.
Печален мой жребий, удел мой жесток.
Гнедич
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты...
Пушкин
"Она красавица, а я урод
Какой все это примет оборот?
Я крив и ряб. Я очень, очень болен.
Она легка, как золотая пыль,
В ее игре и блеск, и водевиль,
А я угрюм и вечно недоволен.
Я хмурюсь, а она, смеясь, поет...
Какой все это примет оборот?
Но, други милые, она ведь так прекрасна!
В моей квартире, гулкой и пустой,
Она такой сияет красотой,
Таким покоем - ласковым и ясным,
Как будто бы в жилище дикаря,
Какого-то сармата или скифа,
Из Индии с кораллового рифа
Спустилась Эос - юная заря.
Но, дева милая! Нет, вы не Антигона,
Вы муза романтических поэм.
Пред кем же я теряюсь?! Перед кем
Склоняюсь и безмолвствую влюбленно?
Громка моя размеренная речь,
Вся в плавной неподвижности покоя.
Есть стих, как конь, есть стих, как бранный меч,
Есть стих, как слон перед началом боя!
Такой мой стих, да я-то не такой
Пред Вашей равнодушной красотой.
Вот отчего, рассудок разлюбя,
Мгновенно забывая все на свете,
Одну лишь Вас имею я в предмете,
Лишь Вас одну. - Тебя, тебя! Тебя!"
Отходит от трюмо и вперевалку
Берет свой плащ, разыскивает палку
И в дверь бегом.
На берегу реки
Над камнями расселись рыбаки,
Достали где-то щепок на растопку,
Над огоньком повесили похлебку
И разговором занялись простым.
И вдруг глядят: развалистый и рябый,
Большой и желтокожий, словно жаба,
Высокий человек подходит к ним.
На нем убор блестящий, плащ крылатый;
Взглянул на них, поближе подошел,
Цилиндр снял, поправил свой хохол
И говорит:
- Как здравие, ребята?
- Спасибо, ничего.
- Вы чьи?
- Да чьи? Мы из деревни Светлые Ручьи.
- А, из деревни! - и единым оком
Он смотрит неподвижно и жестоко.
- Так из деревни? - подошел к воде,
И жадно мочит лоб, лицо и шею.
- Что ж, выпивши?
- Да пить-то не умею,
А помогает, говорят, в беде.
- Что ж за беда-то?
Вдруг взмахнул рукою,
Сквозь зубы выругался и пошел,
И вдруг Омир, огромен и тяжел
В колокола ударил над Невою.
Бежит, спешит, тяжелый и большой,
Все выше, выше поднимая спину,
И слышат рыбаки, как он запел:
"Гнев, богиня, воспой
Ахиллеса, Пелеева сына".
ВЕНЕВИТИНОВ
Внимайте; чтоб сего кольца
С руки холодной не снимали,
Пусть с ним умрут мои печали
И будут с ним схоронены.
"Завещание"
Века промчатся и, быть может,
Что кто-нибудь мой прах встревожит
И в нем тебя откроет вновь.
"К моему перстню"
Среди могильной пыли
И сами все в пыли,
Мы гроб его открыли
И перстень извлекли.
Среди могильной пыли
Кладбищенской земли.
Из тесной домовины
Мы вынесли на свет
Его большой и длинный
Мальчишеский скелет.
1 2 3 4